– Всё хорошо, ты дома, – голос ласковый, тёплые руки гладят бледное лицо Афалии, смахивая холодный пот.
Девушка прижимается к её груди, судорожные вдохи уже не похожие на всхлипы, постепенно уступают место глубокому, пусть и не ровному, дыханию, по выражению лица ясно – она сознаёт, кто она и где находиться. Пока этого достаточно.
Элан буквально повис на своём кураторе, уткнувшись носом в плечо, с переменным успехом приводя дыхание в порядок – организму отчаянно не хватало кислорода, будто только что за спиной осталась марафонская дистанция. Его разум ещё не сознавал, что эта дистанция измерялась миллионами километров, а спринтер был не человеком, а огромным транспортным кораблём. Он не смог бы ещё ответить на вопрос, какими величинами измеряется путь, что проделали Литан и Лис из далёких миров, но знал точно – он уже дома.
Но кое-чего не хватало в этом старом-новом доме, и оба эволэка, как по команде, забеспокоились, испуганно зашарили расширенными глазищами по обитому мягкими матами салону. Уже через секунду девушка и парень отлипли от киборгов и стали судорожно шарить по коморке взглядами, тянули воздух носами, и на четвереньках двинулись вглубь салона. Тяжёлое дыхание сменилось тихим поскуливанием, и Хельга уже поняла, чего именно не хватает для настоящего счастья подопечным.
Она откинула кушетку правого борта, и достала на свет два больших бумажных свёртка, от которых исходил хорошо знакомый эволэкам аромат:
– Правильно, дети, они уже тут – держите!
* * *
Лизавета и Елисей смотрели на свою мать с таким укором, с каким обычно родители смотрят на своих нашкодивших чад. Нашкодивших, но в силу целого ряда обстоятельств недоступных отцовскому ремню, и прекрасно сознающих безнаказанность совершённого поступка.
– Мама, ты прям как малое дитё! – не удержалась дочь.
Та не обиделась, рассмеявшись:
– Но ведь всё получилось!
Она не спешила с выводами из единственного, проведённого на грани разумного риска, опыта, но всей душой надеялась на то, что их безумный поступок откроет новую эру космических путешествий.
Императрица попросила связать её с «Акулой», и когда на экране показалось нутро пилотской кабины, поздравила храбрецов:
– С мягкой посадкой!
В кабине, на опрокинутых на спину креслах, Слюсаренко и Холодов устало отсалютовали владычице:
– Спасибо, Ваше Величество!
Даже в неярком жёлтом свете ламп, сквозь прозрачные забрала гермошлемов, было прекрасно видно, насколько трудно дался экипажу полёт. Толстые рукава и перчатки скафандров едва оторвались от экзоскелетов, помахав Императрице, лица осунувшиеся, мокрые от пота – пилот и штурман явно потеряли по несколько килограмм от сильного стресса. Но Анна Вторая без дальнейших преамбул спросила:
– Ну, скептики, ещё полетите?
Оба героя дня рассмеялись, поняв, куда клонит глава Империи. На памятном вечере во дворце они не просто высказались скептически по поводу предложенного плана. Если Холодов, спокойный и рассудительный здоровяк, выразил серьёзные сомнения, находя идею, мягко говоря, не особо научной, и не доказанной ни какими опытами, кроме сомнительной теории связи Океанеса и нашей Вселенной, то Слюсаренко, как всегда прямой, горячий и импульсивный, без обиняков назвал задумку полоумным бредом.
Рыжий юнец с голубыми глазами на их скепсис только пожал плечами, и вполне согласился с предложенной версией, даже не обиделся на резкие реплики Валерия Георгиевича, но всё же попросил их о помощи. Анна Сергеевна так же поддержала своего протеже, не давила, не приказывала, но попросила, и космонавты отступали, дав согласие. Дворец покинули скорее раздосадованные на то, что теперь придётся потратить много месяцев впустую, отказавшись от куда как более важного рейса с Новой России на далёкую Диану.