– Только что мне пришла в голову мысль, что Танечка появилась на фотографии не просто так: убийца связан с женской гимназией.
– Отец гимназистки? Учитель? Дворник? – требовательно вопросил Рюмин.
– Не знаю…
– Ваше высокоблагородие, – вдруг подал голос жандарм Исаков, – разрешите обратиться.
– Слушаю.
– Дочка моя в этой гимназии учится, а это – ее учитель географии, Сухоцкий. Она однажды плохой балл получила, вот я и запомнил.
– Так вот кто наших барышень учит, – задумчиво произнес Рюмин, – господин террорист. А ведь вы правы: Семенова называла этого типа Профессором. Михаил Иванович, как вам пришло в голову – искать связь с фотоснимком? Никогда бы в этом направлении не подумал.
– Сегодня мне приснился сон, – ответил я, – там был этот человек. Я только что его узнал.
– Узнали?! Вот как!.. Григоровскому было видение вчера, а вам – сегодня? Сказать по правде, я подумал, что он просто врал нам.
– Я вам не лгу. Мне приснилось, что я отправился ночью в гимназию и встретил там всех Лещиновых. Живых. Потом появилась бомба, и у нее было лицо убийцы. Бомба взорвалась, а я не смог этому помешать.
– Прекрасно, – выдохнул Петр Алексеевич, – бомба с лицом убийцы и опознание с помощью вещих снов.
– Непонятное не означает невозможное, – возразил я. – Как вы объясните, что злодей упал с балкона с запертой дверью?
– Вы верите, что она заперта?
Я заприметил лестницу, лежащую возле дома, и твердо заявил:
– Сейчас мы проверим.
Исаков помог придержать лестницу, пока я карабкался на балкон. Забравшись, я осмотрел гвозди, вбитые в дверь. Шляпки не заржавели.
– Вам хорошо видно? – спросил я, взявшись за ручку балконной двери.
– Вполне.
Тогда я уперся ногой в косяк и дернул ручку. Она осталась у меня в руках; дверь не пошевелилась.
– И что мне прикажете писать в рапорте? – проворчал Рюмин. – Слезайте, Михаил Иванович, идем дальше.