Баби остановился и заревел. Его грива потускнела от сажи и копоти, в которых он извозился в туннеле метро, лоскут дедушкиной кофты на лапе превратился в драную тряпку, но очки чудом по-прежнему крепко сидели у него на лбу.
Павиан принюхался – наверно, пытался уловить мой запах. Над нами проплыла черная тень.
– Куда ты бежишь, Сейди Кейн? – пронзительно прокаркала Нехбет, нарезая круги под крышей вестибюля. Пассажиры совсем потеряли голову от паники, не зная, от кого спасаться. – Ты примешь бой или так и будешь бегать? Ты ничтожество! Жалкое ничтожество!
Спокойный голос диктора эхом раскатился по терминалу:
– Поезд на Бейсингсток прибывает к третьей платформе, отправление в 8.02.
– РРООООАРРР!
С жутким ревом Баби замахнулся на бронзовую статую какого-то важного деятеля посреди вестибюля, одним ударом своротив ей голову. К нему устремился полицейский, выхватывая на ходу пистолет. Я хотела крикнуть, остановить его, но не успела: прогремел выстрел. Лиз и Эмма испуганно вскрикнули. Пуля отрикошетила от шкуры павиана, словно он состоял из чистого титана, и вдребезги разнесла вывеску «Макдоналдса». Офицер свалился без сознания.
В жизни не видела, чтобы люди освобождали терминал с такой умопомрачительной скоростью. Я хотела было рвануть наружу вместе с остальной толпой, но решила, что это слишком опасно. Не могу же я позволить этой чокнутой парочке богов перебить кучу ни в чем не повинных людей только потому, что среди них затесалась я! Да и потом, если мы примкнем к этому великому исходу, нас могут запросто затоптать в толчее.
– Сейди, смотри! – ахнула Лиз, тыча дрожащим пальцем куда-то вверх. Эмма подняла глаза и взвизгнула.
Нехбет взлетела к стальным балкам потолка и уселась на них, вспугнув голубей. Склонив голову набок, она поглядела на нас своими пронзительными глазками и хрипло заорала Баби:
– Она здесь, дорогой! Сюда, сюда!
– Хоть бы она заткнулась, – пробормотала я.
– Видать, Исида совсем сдурела, если выбрала тебя! – глумливо прокаркала Нехбет со своего насеста. – Я сожру твои потроха!
– РРООООААРР! – согласно заревел Баби.
– Отправление поезда в 8.14 до Брайтона задерживается, – бесстрастно объявил диктор. – Приносим извинения за доставленные неудобства.
Теперь уже и Баби нас увидел. Его налитые кровью глаза полыхали первобытной яростью, но неожиданно в выражении его лица мне увиделось что-то… дедушкино. То, как он хмурил брови или выпячивал подбородок – ну точь-в-точь мой дед, когда во время матча по регби он начинает орать на упустивших мяч игроков. Увидев эту до боли знакомую мимику на физиономии бога-павиана, я даже растерялась.
А потом в моей душе поднялась такая злость… Ну уж нет, решила я твердо. Я здесь умирать не собираюсь. И не позволю каким-то мерзким богам обижать моих подруг или мучить моих бабушку с дедушкой.
Баби поковылял в нашу сторону. Теперь, когда он знал, где мы находимся, спешить ему было некуда: он явно собирался убивать нас, не комкая удовольствие от процесса. Остановившись ненадолго, он поводил головой из стороны в сторону, издавая призывный гавкающий звук, как будто приглашал друзей разделить с ним обед. Пальцы Эммы глубоко впились в мою руку, а Лиз тихонько проскулила: «Сейди?..»
Толпа пассажиров уже почти рассосалась. Полиции тоже не было видно. Может, стражи порядка тоже сбежали, почувствовав свое бессилие, а может, они все сейчас стягивались на Кэнэри-Уорф, не догадываясь, что проблема несколько переместилась в пространстве.
– Ничего с нами не случится, слышите? – пообещала я подругам. – Эмма, подержи мой посох.