Ее глаза наполняются слезами, дыхание перехватывает – похоже, она впадает в шок.
– Зачем ты это сделал? – накидывается на меня жена. – Зачем потащил меня под этот дождь?
– Все хорошо, – снова уверяю я Каллу. Но у меня нет причин в это верить, есть только странная, безосновательная и бездоказательная убежденность. – Ты не заболеешь.
– Откуда тебе знать? – выпаливает жена. – Ты не раз пересекал границу, ты ходил по дороге. Но я-то этого не делала. И то, что ты не заражаешься ветрянкой, не значит, что и я ей не заражусь. Нам надо было спрятаться у Круга.
Пораженный, я отпускаю руку жены. Капли дождевой воды с моей собственной одежды падают на зеленовато-голубую плитку, которой выложен пол в ванной.
– Ты поволок меня под дождь, – повторяет Калла, уже сотрясаясь всем телом. – Гниль, возможно, уже въелась в меня…
Ее слова мне как обухом по голове.
– Калла, – пытаюсь прикоснуться я к жене, но она так сильно вздрагивает, что я отдергиваю руку.
– Уйди, пожалуйста, – шепчут ее дрожащие губы.
– Я вовсе не хотел, чтобы…
– Тео, – мотает головой жена, обливая водой плечи, – пожалуйста, оставь меня одну.
Ноги уносят меня к двери, но на пороге я останавливаюсь и хочу уже извиниться перед женой, сказать, как сильно я сожалею, но ее крепко сжатые губы и холодный блеск глаз убеждают меня без слов: говорить что-либо бесполезно.
Выйдя из ванной, я спускаюсь вниз. Но в гостиной не задерживаюсь, а выхожу из дома – прямо под дождь, которого так сильно страшится Калла. И бреду под ливнем к тропинке, в центр Пасторали.
В общине тихо – дождь загнал всех в укрытия. Я прокрадываюсь мимо Круга для общинных собраний, кухни и ряда домов, освещенных свечами, с задвинутыми занавесками на окнах. Ночь выдалась мрачная, все вокруг затаилось, а меня мучит мысль, что мы согласились дать ребенку умереть, не пытаясь что-либо предпринять.
Я подхожу к дому Леви, поднимаюсь на крыльцо, поворачиваю дверную ручку и захожу внутрь. В доме довольно тепло, свечи отбрасывают на деревянные стены мягкий, успокаивающий свет.
– Виски? – раздается из полумрака справа от меня голос Леви.
Я резко оборачиваюсь на голос. Леви стоит неподалеку, в проеме двери, что ведет в кабинет. Должно быть, он увидел, как я – незваный – вошел в его дом. Но Леви не попрекает меня за внезапное вторжение. И ни слова не говорит о том, что вся одежда на мне мокрая от дождя. Вместо этого он проходит по гостиной к узкому столу под лестницей.
В поселении осталось всего несколько бутылок с настоящим спиртным – бутылок, принесенных из внешнего мира новыми поселенцами. В основном мы пьем крепкий самогон, который перегоняет в дистилляторе Агнес в своем сарае. «Лунный свет» – так мы его зовем. И еще используем его для промывания ран и полировки столового серебра. Но сейчас Леви достает из шкафчика под столешницей наполовину полную бутылку виски; на золотистой этикетке чернеют витиеватые буквы. Эту бутылку Леви, похоже, припрятал для себя.
– Осталась от Купера, – сообщает он мне.
Леви наливает темную жидкость в два бокала, тщательно отмеряя и стараясь не пролить ни капли. Если эта бутылка действительно принадлежала Куперу, тогда ей не меньше десяти лет. Наследие с того времени, когда наш основатель был жив.
ebooksa