До конечной

22
18
20
22
24
26
28
30

— О, Иисусе… — срывается с языка. — Не боишься, что я продам эти фото подороже какому-нибудь лучшему мужскому журналу по версии THE MAN? «Пентхаус» или «XXL», например?

— Уверен, мой бизнес сразу взлетит до небес, и я стану миллиардером.

— Ладно, умник, посмотрим, на какие безумства ты пойдёшь ради фотографии, — оставляю фотоаппарат на кофейном столике и, прихватив баночку с краской и малярную кисть, подхожу к моей фотогеничной модели впритык.

— Ради тебя… — поправляет меня Руслан, опуская ладони на мой крестец. Втягиваю резко воздух, как только его пальцы впиваются в кожу. Под ладонями становится горячо. Просыпаются толпы мурашек и начинают будоражить нервные окончания. — Ну? Чего застыла? Давай. Ресничками тут не хлопай. Сделай мне «пикассо» на бицепсах.

— Уверен? — интересуюсь, не отводя взгляда от его затуманенных глаз. Кажется, что сейчас мы оба запрыгнули на острие ножа и танцуем какой-то волнующий танец.

— Рисуй, давай, Лисичка, хватит болтать, — с явным нетерпением ворчит Исаев.

— Ладно. Ты сам напросился…

Макаю волосяной пучок в густую белую гуашь и несмело касаюсь солнечного сплетения мужчины. Руки почему-то начинают дрожать, выводя неровную дорожку вдоль грудины к яремной впадине. Руслан это чувствует. Ловит меня за запястье и направляет обратно, ведя длинную жирную полоску до самого пупка. У него выходит намного лучше.

— Брюки испачкаешь, — лепечу, когда миновав пупочную впадинку, под давлением его руки щёточка направляется до самой кромки резинки трусов и очерчивает её, пересекая жгутики паховых вен. — Что ты делаешь?

— А что я делаю? — невозмутимо интересуется и сразу же даёт ответ. — Ты решила меня раскрасить. Забыла? Хрен с ними, с брюками. Давай, жги, Лисичка. Не томи…

— Хорошо, — совсем сипло изрекаю.

Подношу баночку к плечу и наклоняю её, заливая тоненькой струйкой окаменевшую мышцу.

Можно бесконечно смотреть на то, как густые потёки краски покрывают бронзовую кожу, огибая каждый рельеф на безупречном теле.

Перехватив второе запястье, Рус выбивает баночку из рук. Она падает на пол, отскакивая и забрызгивая краской всё вокруг. Не успеваю осмыслить одно происшествие, как за ним следует другое. Теперь уже мои ладони скользят по твёрдому телу, исполняя ритуал восточно-африканского народа. Покрывают тело мужчины белой краской, делая его неуязвимым перед врагом…

Боже, о чём я думаю? Что за дурацкие ассоциации? Пора с этим кончать и возвращаться домой.

— Ну всё, Рус, хватит… — шумно выдыхаю, пытаясь отстраниться. В этот момент ножка стула бессовестно хрустит под весом Исаева, раскалываясь в щепки. Под мой громкий визг мы оба летим на пол, опрокидывая на головы небольшой стеллаж с банками гуаши. Разноцветный фейерверк густых брызг орошает наши тела.

* * *

— Что у тебя за стулья, мать твою? — стонет Руслан, приложившись спиной и затылком о пол.

— Они не рассчитаны на такого богатыря, как ты, — шепчу, приходя в себя после испуга. Пытаюсь с него слезть, но Рус не шевелится и руки не разжимает. Как прижал к себе во время падения, так и держит в объятиях. Герой, блин! И попадётся же кому-то это счастье под два метра ростом.

— Не ушиблась? — охрипший голос вместе с горячим дыханием касается моего виска.

Мне это совсем не нравится. Всё слишком сильно напоминает старые «грабли». Поднимаю лицо с его груди и осматриваюсь вокруг.