Обитель

– Не знаю. – Микко насупился. – Может быть, вам?

– Или вам. – Вера снова включила телефон, посмотрела входящие, чтобы проверить, что ей никто в поезде не звонил. Микко сделал так же.

– Значит, так, – сказала Вера. – Элеонора, видимо, в полиции. Нужно будет сейчас поехать по участкам, искать ее. Вы хотите со мной?

Микко уверенно закивал.

Глава вторая

На холодном полу Элеонора пролежала недолго. Потом ее поставили на ноги, отвели в зал. Тут толпились полицейские в броне. Один, видимо командир, быстро пересек зал. К уху он прижимал телефон.

– Здесь еще баба, – сказал он, подходя к Элеоноре. Элеонора хотела ответить ему что-нибудь язвительное, но ее вдавили в пол, больно приложив челюстью. В ушах до сих пор звенело, в глазах двоилось. Элеонора только надеялась, что ее не вырвет, – лежать в собственной луже было бы совсем противно, а что-то подсказывало ей, что полотенца полицейские ей не предложат.

– Как зовут? – спросил командир, относя от уха телефон.

– Элеонора Панферова, – сказала Элеонора. – У меня в заднем кармане удостоверение.

– Сотрудница, что ли? – спросил командир.

– Журналистка, – ответила Элеонора. Командир сплюнул, снова поднес ко рту телефон.

– Говорит, журналистка, – сказал он. – Понял, принял.

Он сделал какой-то жест, и Элеоноре вдруг перестали давить в спину. Она успела подумать, что ее отпускают, но почти сразу на нее навалился кто-то еще. Державший ее до этого полицейский подошел к командиру, и тот бросил ему пару фраз на ухо. Элеонора навострила уши, но там все еще стоял звон.

Полицейский кивнул, снова опустился рядом с Элеонорой, на этот раз щелкая наручниками.

– На каком основании задержание? – Элеонора выгнулась, потому что полицейский больно надавил на спину.

– Покушение на жизнь сотрудника, – сказал полицейский. – Сейчас будете брыкаться, поедете в участок без зубов.

Элеонора замолчала. Не потому, что испугалась, а потому, что поняла: спорить нужно будет в участке. Пока немного расслабилась, огляделась, стараясь считать обстановку зала, который из коридора было видно не целиком. Штабеля досок и ящиков, раскладушки, одна из которых, видимо, служила еще и диваном – один из полицейских как раз сорвал с нее потрепанный плед. Рядом потрошили подушки. Складские мужики стояли у стены, раздетые до трусов, – тихо что-то бубнили, отвечая на вопросы. Элеонора решила, что если ее тоже станут раздевать, то она, пожалуй, все-таки будет брыкаться, но полицейские больше не обращали на нее внимания. Только тот, который сковал руки, все сидел на корточках рядом. Его автомат упирался дулом в пол у самого Элеонориного лица.

Потом все как по команде стали собираться. Сначала вывели мужиков, и стало видно, что обыск полицейские проводят не за страх, а за совесть. Они уже начали разбирать штабеля досок, а тумбочку, на которой стоял телевизор, просто разломали на куски. Элеонора пыталась вслушиваться в разговоры, но ничего интересного полицейские не обсуждали. Наконец и ее подняли на ноги, согнули и повели на улицу через главный вход. Там уже ждала машина.

Элеонора оказалась зажата между двумя обмундированными мужиками, которые успели снять шлемы, и стало видно, что они не слишком сильно отличаются от обительских водителей. Такие же мрачные туповатые морды. Элеоноре даже захотелось проверить, нет ли у них на шее татуировок. В голове уже второй раз за день возникла абсурдная идея – что сейчас ее вывезут за город и расстреляют. Но машина выехала на дорогу и минут пятнадцать спустя, обогнув огромную привокзальную клумбу, остановилась у полицейского участка.

Элеонору снова вынули и повели, согнув, но на этот раз, видимо из-за публичного места, полицейские явно обращались с ней чуть нежнее. К тому же за время поездки наконец нормализировались слух и зрение. Элеонора уже могла думать о том, что делать дальше.