То «заика», то «золотуха»

Но и он же, сделав всё — лишь наполовину, начинает верещать и так же орать на меня: будто и я виновата, что он не хочет «заканчивать», а там и узнать у другого — не хочет ли и он уже «по-кончить». Не «со мной» — я же не «эгоистка»! И почему же вас всех нужно заставлять, а? Так трудно сделать всё — как надо и… сразу, чтобы не умереть… так же; так ещё — и «быстро»?! И дуло пушки — вновь касается, вот только уже его и его же правого виска. Курок — вновь щёлкает, просится на волю и свободу, но я продолжаю сдерживаться; и главное — сдерживать и держать его. Не спускаю… Жду! Парень же — вмиг замолкает, содрогается всем телом и смотрит… жалобно-просяще… на своего друга! Какая прекрасная картина… «Маслом»! И какое замечательное зрелище! Немного «жирновато», правда… И чуть-чуть — аляписто. Но и вскоре же будет — не только «им»: ещё и «мелом»! Ах… «Блондин и брюнет»! Нет, не так. Брюнет «над» блондином!

Рыжая же в это самое время — срывается с места и бежит к двери, но, увы и ах вновь, правда, уже и только для неё: она уже давно была — закрыта на ключ! Вы такие тупые, что даже не услышали щелчка замка! А и изначально — скрипа ключа в замочной скважине: который вы сами в нём — и оставили. Такая вот… «ирония»! Да… Всё продумано, «милая»: от и до! А за попытку к бегству — ты будешь лишена… правой руки! Пуля — тут же простреливает мягкие ткани и девушка падает с оглушительным визгом и криком на холодный пол. Шесть! И подруга, конечно же, сразу кидается к ней на помощь, вот только и я же пресекаю и эту, уже и её попытку, обводя аудиторию пистолетом.

— Никто не уйдёт отсюда… — проглатываю насильно «живым» и «дважды»: зачем им знать спойлеры, так и надеяться ещё на «перерождение», — …пока не ответит — за всё! — И, схватив недобрюнетку за ту же руку, кидаю её к перерыжей, тут же наставляя на них пушку. — Целуйтесь. С языком! Покажите всем нам — какие вы: «крутые». Или что? Когда целуются парни — это «плохо». Но а когда целуются «девушки» — вполне и «нормально»! Ёбаные «двойные стандарты»… Вот и продемонстрируйте эту «нормальность» — сейчас!

Но и рыжая — только ещё пуще прежнего плачет, почти и «ревёт», в истерике прижимая здоровой левой рукой дыру в простреленной же правой, пока её брюнеточка, стараясь хоть как-то ей помочь, снимает свой пиджак, дабы перевязать. Но и это — мнимо! «Альтернативная повязка» при «первой помощи» — должна быть: «стерильной»! А ты, дура, только хуже делаешь, пуская ей ещё и заражение: будет и так умирать медленней — от потери крови, так ещё и в агонии — от микробов; а… А мне нравится! И даже не буду спрашивать — чем вы, блять, занимались на парах «ОБЖ», пока мы это проходили: зачем передавать на словах то, что можно увидеть — на действиях, а? Продолжай!

— Вы не выйдите отсюда — пока не сделаете то, что я вам сказала! — И опять-таки, «спойлер», не выйдете: «вообще». Но ведь «факт» — на то и факт. — Считаю — до трёх! — Курок вновь — жалобно трещит. И я буквально ощущаю — «готовность» серебра внутри ствола! Когда он нагреется — пуля вылетит, как пробка из бутылки, и «мы» закончим со всем этим-вами, фанерой не над Парижем, так и не начав! Поэтому — я терплю и… Как могу — выдерживаю напряжение. До последнего и… победного! До произнесённой: «три». — Один… — Они — опускают головы, продолжая топить аудиторию в своих блядских слезах! — Два… — Забыла сказать, что я ещё и не «преподаватель», чтобы давать «нитку» и «иголку» к ним: воткну — одну, обвяжу — другой; и не подумаю! Но этого и не потребовалось — три так и не слетает с моих губ: девушки буквально «срываются с цепей» и, прижавшись друг к другу, раскрывают губы, углубляя поцелуй. — Гладь — её… Давай! — Рыжая — тут же обхватывает шею подруги своей здоровой левой рукой и, запутавшись пальцами в копне её грязных и жирных, осветлённых тёмных волос, прижимает её ближе к себе; пока и та же обнимает её своей уже правой рукой — за талию и, поднимаясь левой рукой к её правой груди, сжимает уже её, срывая хриплый стон с губ любимицы-любовницы! Пару месяцев назад — меня бы вырвало от этой, «их», картины! Без всякого рода — «предубеждения»-предупреждения. Сексизма. Мизогинии… Ненависти — к всегда «положительной радуге»! Как и «гордости»… Просто и… В «принципе»! А сейчас… Сейчас же — я с упоением и гордыней, и главное — без «переобувки в воздухе», смотрю на это: стараясь только… не трясти правой рукой — чтобы не смазать видео! Всегда нужно брать с собой — камеру… с телефоном. Или — наоборот… По раздельности. Или вместе… И держать его, её… их — наготове к съёмке! А и в такие особые моменты — и подавно! Их родители — точно не смогут остаться равнодушными.

И, пока остальные «одногруппники и одногруппницы» всё ещё справлялись и справляются с шоком от недавно произошедшего и от не-было-не-было-и-вот-опять происходящего, я оборачиваюсь — и кивком головы подзываю к себе шатенку. Выцветшую и даже «выгоревшую» шатенку… с жёлтой заколкой у левого виска! Человека! С тёмно-карими, почти и чёрными большими глазами, окружёнными длинными чёрными опахалами-ресницами — под узкими, почти и выдернутыми «под ноль», но и при этом же ещё нарисованными заново чёрным же карандашом, узкими бровями: на низком и бледном лбу. Прям и оленёнок Бэмби! «Сумеркам» бы — отдать. Или самой — сожрать?.. Но и скорее — «свинья для битья»! С вздёрнутым — носом-розеткой. Тонкими и плоскими — бежевыми губами. Тёмно-бежевым румянцем — на полных щеках. И с мощным же — горбом-подбородком! Одетую в «жёлтую» шелковую кофту и рваные на коленях белые джинсы, покрывающие «жёлтые» же кеды! Девчонку, что бесила меня — всё последнее время: её же блеяние, а не «голос», доводило до нервного тика и срыва! А извечные пререкания с преподавателями то и дело — заставляли сжимать до хруста костей и скрипа кожи кулаки, всё сильнее и сильнее — с каждым разом, мечтая однажды: увидеть в них — её шею. Но и перед этим же всё: их — и в её лице. А там — и во всём же её теле! «Девочка», ты пришла сюда учиться, а не пиздеть без повода со своей «светловолосой подружкой»! Но и вот «незадача» — девчонка качает головой, пока её подруга прижимает её к себе! Нашёлся тут, понимаешь ли, «спаситель-ангелок»! Хранитель-хоронитель… Раздуплился — под уже и окончание всего? Да и «всех»… «Открываемся — под конец», да? А может, всё-таки: «вскрываемся»? М! С твоим же толстым, прямо-таки и не «полным», а и именно «толстым» лицом — только так; и вообще же что-либо — возможно. Без шейминга! Всё так же — лишь факт-ы. Не говоря уж и о зелёных глазах — навыкате; с короткими «чёрными» ресницами и под «толстыми» же «чёрными» бровями — на высоком «бледном» лбу. А уж про сухие, от того ещё и «пышные», как стог сена и перекати-поле — вместе, волосы, чуть ниже лопаток — можно и вообще промолчать! Только ещё, и в виде же «заметки», к ним же добавив: всегда отёкшие круглые розовые щёки, полные пьяно-вишневые губы, и это тоже не «комплимент», широкий длинный нос и круглый, хоть и выточенный при этом, подбородок! Её бежевая рубашка смотрелась на ней — так нелепо, будучи в облипку и демонстрируя все нужные и «не» выпуклости… А это равно же — «плохо»! Как с теми… Так и с другими! Преувеличение же и перебор — были везде. Как и с чёрными классическими брюками! И только чёрные же лакированные ботинки — не трещали по швам… «Вроде бы». Но и ужасно — скрипели при этом! «Мамочка» нашлась! Хотя нет… Не только! Вы же, обе, как те свиньи — из клипа Глюк’oZ’ы «Schweine»! Где и «светловолосая» — толстая… «мамочка». А «мелкая дрянь», что прячется за ней и «ростом не вышла», ниже «среднего» же и даже «моего», «мелкая свинья», смахивающая на… «Гитлера»! Смотрите все — второй раз будет повержен Гитлер… «Моими руками»! Фактически-физически… И «создавшими» его — как его, «демона во плоти», от «дьявола же во плоти» и… «в духе»! И пусть я и «обращённая» — только лишь как девятый месяц… Всё же! «9 мая»! «С Днём победы», бля… дь!

— Иди. Сюда!

Гитлер вновь качает головой — и ближе прижимается к своей подруге-мамочке, обливаясь слезами, что-то ещё и шепча при этом: своим прогнившим ртом! Его не мешало бы — с и хозяйственным мылом прополоскать. Да и тебя… и «вас» же самих — заодно! А я же — перевожу пушку в их сторону и, продолжая снимать ласкающих друг друга подружек-потрахушек, уже и давно не «лишь говорушек», выстреливаю: попадая точно — между… свиных же глазок. Но и — светловолосой! Нацисты «нацистами» и фашисты «фашистами», а с детей не начинают — ими заканчивают! Пять! Шатенка — визжит… И впрямь — как свинья. И без «как»! И, подрываясь, на всех возможных и «не» эмоциях и чувствах, ощущениях, а там же из и на таких же всё «силах», бежит ко мне! Вот это… «коррида»! Вот это… «зрелище»! И… «Мясо»! «Мстить» что ли, «хлебушек»? Ну не так быстро… «крошись»! Пушка вновь — в боевой готовности! Но и в этот же раз — пуля летит чуть левее… её шеи, пробивая угловатое плечо и цепляя выпирающую ключицу. Четыре! Девчонка — орёт, продолжая реветь, и падает на пол, начиная биться в тупой… и здесь, да, от слова «умный»… боли и агонии. Ну ладно тебе… Разве это — «боль»? Разве это — «агония»? Ты — человек! Напоминаю — для «особых»… Не «особенных»! Ты — не одна такая: кто не умирает — от серебра! Но вот «покалечишься»… Да! Стыд бы поимела, пока он не поимел тебя — в лице меня же, перед тобой от них — уже страдали. И даже — «умирали»… А ты делаешь, «строишь» из себя — жертву. Да и «главную» — из всех! Только привлекаешь к себе — лишнее внимание… «Снова»! Но и на этот же раз — ещё и «моё»! Двое всё тех же парней — подрываются к ней и я вновь навожу на них пушку! Но и в этот раз — они повторно не рискуют: бросают только быстрые, мимолётные взгляды на неё, вроде как интересуясь самочувствием и тут же показывая этим, что они пытались! Падаль! Даже помочь «друзьям», «подругам» — не в силах. Какие же вы тогда… «друзья», а, «товарищи»?.. Если даже, пусть и «уже», но и под «страхом смерти» — не броситесь на помощь. Правильно — никакие! Никчёмные и… никто! Идеальная смерть — отдать жизнь за друга. Не говоря уж и за любимого человека… Не худшая смерть, м? Но и, похоже, ваш мозг — пока ещё такими истинами не располагает. Если он — есть, конечно!

Выключив на время видео, я убрала телефон в правый же передний карман куртки… нет сменки — нет и раздевалки: это закон… и, подойдя к шатенке с так и кровоточащим плечом, сжала её волосы в кулак, дёрнув её за них вверх и сорвав с её губ уже и самый настоящий писк-визг; да ещё и такой силы, что он буквально заставил закрыть уши… остальных! Так ещё и моя же широкая, скалящаяся улыбка — её пугает, вызывая дрожь не только по коже и снаружи же тела, но и внутри… души. Мне просто трудно скрыть её, глядя на её же «забитый» взгляд и «дребезжащее» же «тулово»… под моим дулом! Воздух же тем временем — всё больше наполнялся солёным вкусом и металлическим привкусом… Заполнялся — кровью! «Пряной» такой… Затем — отпихнула девчонку в сторонку доски и снова навела на неё пушку. Она — плачет. Кричит: «Не надо!». Практически — и на коленях умоляет… А из моих лёгких — непроизвольно, даже и для меня же самой, а и тем более — «для них», вырывается тихий, а после и «громкий» смех! Пока и те же всё ребята — в шоке и отползают буквально и от меня же всё подальше, совершенно не понимая, что: если я захочу — пуля-дура их и в другой аудитории достанет!

Но и поймав же взглядом парней — я склоняю голову к левому плечу и шиплю:

— Я как-то не «так» — выразилась?! Расстёгивай. Ему. Штаны! Мы все здесь — ждём шоу. И так же сейчас же — «зрелища»! С мясом и… кровью.

И тут, боковым же всё зрением, улавливаю толстую, по фактам, тёмную фигуру — бритоголового брюнета! Парня-демона. Бегающего из угла в угол — в дальнем же конце аудитории. Но и не это же самое главное — пародируя меня: с телефоном в правой руке! А и, казалось бы, полная и коренастая, подкаченная фигура, но и в чёрной же футболке, чёрных шортах и чёрных же кроссовках — больше напоминала смерч, торнадо, нежели и «фигуру»; а там — и самого же «парня». Но и при этом же всём — не несла совершенно никакой угрозы! Ни своими же глубокими тёмно-карими глазами в обрамлении чёрных густых ресниц и под такими же бровями — на высоком и бледном лбу; с небольшим шрамом — над и под левым же глазом, на полной щеке, с еле проглядываемой скулой. Ни пусть и широким, но и маленьким носом, словно пирамидка и одновременно крошка-картошка, что прямо-таки и не возвышался над его куда более и полными, «большими» губами. Ни мощным и округлым подбородком; в данный же всё момент — поджатым и приподнятым, как и сами же губы над: в страхе, панике и нервяке! Оу, «мы» решили обратиться и подключить «под ключ» же — «вышестоящие органы-инстанции»? Интересно… Нет. Даже — и «презабавно»! Ведь и «что-то» мне уже подсказывает, что из двух зол, «я или ты-вы», они явно выберут — не «меня»! Если и приедут ещё, конечно. И ствол снова же — на уровне моих глаз, пока я вспоминаю тир: где все стреляют — по двигающимся деревянным фигуркам уток или котят; ну а в «нашем» же всё случае — по людям! Точнее: не людям. Чего бы и кого бы — это ни касалось. И как бы — для «Гринписа» ни звучало. На злобу дня! Определённо! Но и вот только выстрелить не успеваю: шатенка всё же имеет свой стыд вместе с совестью — и дергаёт меня за левый же рукав, прося то ли и остановиться, то ли и отпустить. А то ли и… Продолжить! Да и я уже — не могу разобрать её слов: она — слишком быстро говорит, двигая совершенно неразборчиво губами! И, потеряв уже и всякий интерес к ней, я просто вырубаю её с локтя этой же руки. Ненадолго… Некрофилия — не моё! Да и лежачих — не убивают. И снова навожу прицел — на бегающего парня. Выстрел! И пуля — пробивает его правый висок, оставив небольшую вмятину на стене! Алая кровь — фонтаном орошает пол, цепляя стены и… даже потолок! Три! Безжизненная и… сломанная кукла! Падает — на пол. В лужу собственной же крови… А в его виске — зияет чёрная дыра. Собственная бездна… В отражении — бездны же пола! После чего, взглянув уже и на двух так и трясущихся парней, я усмехнулась. Кто как, а вы… Стоило же мне выстрелить в него — как эти тут же принялись и приступили «к делу»! Похоже, не только меня — возбуждают подобного рода вещи… с «вещами» же! Не одна я — садистка. А там — и мазохистка… И извращенка! Продолжая стоять на коленях и морщась от боли в своём левом же колене — блондин то придвигался, то отдалялся, выполняя поступательные и регрессивные фрикции с посасывающе-полизывающими движениями губ и языка по члену друга, не забывая и «о зубах», как и головке: вновь и вновь нанизываясь ртов на орган брюнета. Пока и последний же, закрыв глаза… а перед этим же ещё — их и закатив, не закатав — лишь губы́… всеми силами старался забыть об этом! Ну… Или просто представлял какую-нибудь шлюху — на месте друга. Что ж… Все мы — грешны! И даже — демоны. Тем более — ангелы! Ага-ага… Вот только и судя по тем же его тихим гортанным стонам и сипам — ему нравилось! И готова же прям спорить до пота и крови «одного» и соплей и слюней, слёз «второго» — он воображал это и фантазировал об этом же: в своих снах! И уж точно — не в кошмарах… А и спустя пару минут — и вовсе закинул руки другу назад, на затылок, устанавливая уже и собственный ритм-темп движений. Собственный… собственник. Актив! И да… «Нравящийся» только ему одному — ритм-темп движений! Но и опять же всё — «пока». «Там» же, и в оборот, «пассив»! То резко наращивая, то и так же, наоборот, дерзко сбивая и сбавляя. Так ещё и голову назад забросил, чёлку отбросив — от полного удовольствия и наслаждения, кайфа!

Таймер камеры отмечал уже десять минут записи, а я всё продолжала стоять и смотреть на этот, можно сказать уже, что и «общий», апофеоз и, лишь меняя ракурс-угол съёмки, старалась заснять всё и всех, вся, как снизу, так и сверху, чтобы показать всю степень удовольствия одних, а затем и вторых, переводя объектив после и на девчонок, которые уже давно лежали на полу, лаская друг друга! Раздев брюнетку, рыжая языком исследовала тело подруги, несмотря на весьма и разрывающую боль в правом предплечье, как и на окружающих. Да и на всех же и всё! Где-то покусывая зубами, а где-то и зализывая языком, посасывая кожу губами, она срывала стоны со рта своей любовницы, исследуя её уже и затвердевшие соски, параллельно и нежно-грубыми движениями пальцев лаская её между ног — через ткань шорт. Брюнетка же, обнимая подругу за талию правой рукой, левой — сжимала её упругие ягодицы, сначала одну, потом вторую, затем и обе, периодически ещё и шлёпая-оглаживая наверняка уже и покрасневше-раскрасневшиеся, если и не посиневшие места, попеременно проводя ею и по её же груди.

Подойдя к ним, я всё-таки не сдержалась и улыбнулась более-менее дружелюбно, присев на корточки и прошептав на правое же ушко рыжей, отведя пистолетом волосы:

— Вернись — к губам.

И, на этот раз уже без каких-либо пререканий, соплей и слюней, осуществив мою пока ещё просьбу, она накрыла рот подруги своими губами, тут же прикусывая и оттягивая своими белыми ровными зубами её нижнюю губу на себя и всасывая её в себя же затем! Ну а я же, наведя камеру уже и на их головы, друг под другом, установила пистолет на затылок рыжей же — и, под их общий вопль, «зажёванный» же в и самим поцелуем, нажала, спустила курок: пробив череп рыжей — пуля прошла насквозь, оставшись в лице брюнетки; и руки обеих — безвольно упали по швам и на пол. Две!

— Всем шлюшкам — воздаётся по заслугам!

А когда обернулась — увидела уже пришедшую в себя шатенку, что и с нечеловеческим же остервенением уже пыталась оторвать блондина от брюнета, что-то крича им и параллельно же ещё оттягивая одного своего друга от члена другого и его же любовника. Но и тот же — лишь отпихивал подругу и снова нанизывался на орган первого!

С улыбкой наблюдая, как её губы, беззвучно — всё ещё для меня, но и звучно — для неё и остальных, двигаются в мольбах и прошения, просьбах о пощаде — я вновь подняла её своей правой рукой, намотав её волосы же на кулак, и приставила к доске спиной:

— Нравилось смеяться — над ней? Нравилось и угорать — над человеком? Издеваться — над ней, когда она… протекла на паре! — Прорычала я, пока в голове между тем вырисовывался образ милой и главное «приятной», не только лицом и телом, но и душой, брюнетки: с короткими тёмно-каштановыми волосами — до плеч, серо-зелёными глазами меж чёрных и длинных ресниц и под такими же узкими бровями — на не менее узком, а и точнее «низком» и бледном лбу, впалыми щеками и острыми скулами, тонким и длинным носом и узкими губами над небольшим и круглым, с ямочкой, подбородком. Серая мышь! Но и скорее, а там и «именно» — «мораль»! В вечно сером, да и чём-то ещё таком же, что могло — как-то укрыть, спрятать её; помочь — слиться с общим фоном и пространством, не выделяться из… чёрно-белой массы. Не отсвечивать! И так ушла в себя, что почти и пропустила момент, когда девчонка начала качать головой и что-то молотить-лепетать в ответ, но и закрываясь под конец-очередное-начало — бью её головой о доску, с широкой злорадной улыбкой смотря затем на вмятину: на кровавый след — на глянцевой же белой поверхности! «Красное» на «белом»… От пусть и «серого» же тела. Но — и из «чёрной» же души! Эстетика! — Вы же так веселились — унижая её! Сначала — на паре. После — и в «сети»… Я видела «беседу» — и знаю каждую фразу их и… На зубок выучила-вызубрила — фразы, что ты… Ты!.. Как человек же, что должна была быть — с ней и за неё: по виду и расе!.. И твоя же подруга… Вы!.. Писали ей! Словили — кайф, а?! Да-а-а! Пора платить — за удовольствие! — И, тут же пряча пистолет за кожаный чёрный ремень джинс позади себя, в очередной же раз благодарю организаторов семинара! Из-за них и, безусловно же, «благодаря» им же: нас никто раньше положенного — не «подслушает» и не услышит! И, придержав правой рукой её за горло, левой же — резко срываю с неё штаны. А следом — и белые кружевные трусы… с широкой белой прокладкой! Так уж вышло, что когда она разговорится — никто не в силах её заткнуть! И пару дней назад, «как раз», через этот же всё самый её бесполезный трёп — я и услышала информацию, которая меня очень обрадовала: «в этот день» — у неё должны были пойти-прийти месячные! О да… «Идеальная» месть! Та бы… Та бы — мной гордилась. Точно и… Определённо! Вот только и дьявол бы вновь — лишь расстроился. Но и куда уж «одной» спасённой жизни — против «семи» загубленных? А сколько — ещё будет!.. Не могла же за себя постоять — и не постояла… А я вот — почти смогла. «Смогла»! Да… Ведь и осталось же — совсем немного! Затем срываю и её — и откидываю куда-то к чёрному пластиковому мусорному ведру с чёрным же полиэтиленовым пакетом для мусора внутри! Шатенка — пихается. Пытается даже — и вырваться… Но и я — лишь сильнее сжимаю её шею в своей хватке, ловя её немые движения губ. Но — и не своими же губами! А будто и хозяйка домашнего животного, в данном же всё случае — «рыбки», и через всё тот же пакет, правда, уже и прозрачный, с водой и… тряся же его изо всех своих «детских любвеобильных сил»: «Ры-ы-ыбк-а-а-а!». «В поисках Немо». Помним. Любим… Надо пересмотреть! Сразу после — «Короля льва». И «Спирита»! После чего — возвращаю её одежду на её же «законное» место и наблюдаю, как девчонка сжимается, держа себя руками, и горько плачет! Дело — времени… Напряжение — сделает своё дело; а нервный срыв — и подбавит. А там — ещё догонит и… «Добавит»! И скоро, буквально же уже и вот-вот — «мы» сможем лицезреть ещё одно ответвление от шоу! Пока и мальчики же всё, тем временем, не теряли же его даром и, уже поменявшись местами, продолжали своё наипрекраснейшее действо: где уже и брюнет — отсасывал у блондина; а второй, блаженно прикрыв глаза и запрокинув голову назад, с упоением облизывал влажным языком свои сухие и покусанные губы. Целиком же — взял и… Прямо-таки — захватил! Какая умница… И, параллельно же ещё задавая уже и «свой» ритм-темп, он так же тяжело дышал, хрипел и почти же что гортанно и с «рыком» стонал, пропуская тёмные короткие пряди своего любовника через пальцы!