Тот ненадолго задумывается.
– Ладно, давай.
– А ты, комиссар?
– Нет.
– Ты жалкий трус.
– Это правда, я такой.
– Два наших корвета, – возражает Моксон, – патрулируют вход в бухту с гидрофонами… Охотятся на подводные лодки без устали.
Тодд мрачно изрыгает проклятие. Потом бросает окурок в море; уголек описывает дугу и гаснет.
– Они придут с суши, черт бы их побрал. Я это говорил тысячу раз. Вон оттуда они и придут.
– Ты по-прежнему так думаешь?
– Само собой. Я уже вижу купюру в один фунт так ясно, будто она лежит у меня в кармане.
– Допустим… Но откуда они выйдут?
– Если бы я знал, я бы сам за ними пошел. – Тодд подносит спичку к следующей сигарете, а пальцы другой руки складывает пистолетом. – Я бы сделал пам, пам, пам, и прощай, план вторжения. – Он дует на указательный палец, словно оттуда идет дым. – Не знаю, чем занимаются наши агенты в Испании… Им бы прочесывать бухту в поисках укрытия.
– По-моему, они как раз это и делают.
– А в результате шиш с маслом. – Водолаз указывает на неясные силуэты своих парней, сидящих на краю мола. – И вот это все накрывает нас, меня и моих ребят, с головой… Вы куда бутылку-то дели?
Коротко взвывает сирена, и все трое вглядываются в темноту за портом. К бухте, совсем рядом с северным входом, приближаются два бортовых огня, зеленый и красный. Почти одновременно фонари на молу Карбон и на другой стороне тоже загораются и начинают мигать.
– Ну и придурки! – восклицает Тодд.
Он бросается в будку, и оттуда слышно, как он кричит:
– Свет, идиоты! Вы показываете врагу, где вход в порт, – мы же просили, не надо сегодня! Не хватало только объявить по радио: «Мы открываем заграждение, добро пожаловать в Гибралтар». Надо же быть такими идиотами.
Он выходит крайне рассерженный.