Ломбардо замечает, что у товарища зубы стучат от холода.
– С тобой все в порядке, Дженна?
– Да, все нормально.
Венецианец надевает маску:
– Будем атаковать.
Они определяют курс – 127 градусов, – открывают кислородные баллоны и снова уходят под воду. Скуарчалупо по-прежнему очень холодно, но, когда двигаешься, судороги слегка отпускают. Погрузившись, они открывают ящик с инструментами и с трудом разрезают ножницами первые ряды стальных колец, покрытых илом и облепленных ракушками. Через некоторое время они слышат рокот мотора: катер совсем близко, у них над головами, и через полминуты их накрывает взрывной волной от глубинной бомбы, впрочем, без особых последствий. В маске у Скуарчалупо опять полно воды, и ему остается только выпить ее, отчего он чувствует яростные позывы к рвоте и боится, что задохнется.
Через двадцать минут, проделав отверстие в стальной сетке, водолазы проталкивают майале вперед и уже по другую сторону снова занимают свои места; Ломбардо включает двигатель, и они осторожно продвигаются на второй скорости, ориентируясь по компасу на 127 градусов. Глубина уменьшается до девяти метров. Неожиданно двигатель барахлит: сначала падает скорость, потом замедляется винт, торпеда останавливается и оседает на дно. Показаний вольтметра и амперметра Скуарчалупо не видит, но опасается, что в батарейки попала вода, как бывало уже не раз. Это подтверждает и его товарищ: Ломбардо слезает с торпеды, поворачивается к неаполитанцу и азбукой Морзе отстукивает ему по плечу соответствующее послание.
Над ними снова неспешно рокочет мотор: возможно, патрульный катер в порту. Оба водолаза смотрят вверх, и Скуарчалупо, в тоске похолодев, ждет взрыва глубинной бомбы, которая моментально разнесет на куски их обоих. Катер, однако, удаляется, и взрыв происходит где-то далеко, так что взрывная волна причиняет лишь некоторое ощущение неудобства в груди и в животе, вполне терпимое и без осложнений.
Господь хранит нас этой ночью. Хорошо бы он и дальше не менял своих намерений. Чтобы убедить Господа Бога с ними не расставаться, неаполитанец молится про себя. Однако двигатель отказывается работать, и не остается ничего другого, как тащить майале волоком до самой цели. Судя по глубине, на которой они оказались, и по тому, сколько прошло времени после пересечения сетки, Скуарчалупо прикидывает, что до цели еще метров сто пятьдесят. Навалившись на майале с двух сторон, сильными толчками, которые противопоказаны нормальной работе ребризеров, оба водолаза продвигают торпеду вперед. Этот упорный труд длится долго, дышать тяжело, а толща воды сильно их тормозит. Кроме того, идя по дну, они поднимают тучи ила, который обволакивает их со всех сторон; они тащатся вслепую, и вместо компаса направление им указывает приглушенный шум воды, доносящийся как раз оттуда, где находится их цель: это откачивают воду трюмные помпы «Найроби».
От усталости и недостатка кислорода – фильтр из натровой извести недостаточно нейтрализует углекислый газ – перед глазами у Скуарчалупо мелькают белые и красные искорки. Он знает: это признак интоксикации. По колено в грязи, он тащит майале и боится с минуты на минуту потерять сознание. Он не знает, сколько уже времени они с Ломбардо толкают торпеду; у него раскалывается голова, а рот и гортань, раздраженные морской водой и позывами к рвоте, горят от страшной жажды. Он уже на пределе сил, а страх задохнуться парализует волю. Забыв про майале, Скуарчалупо начинает наполнять воздухом баллон ребризера, чтобы подняться на поверхность, оставив Ломбардо одного, как вдруг – в туче ила ничего не видно – стукается головой о днище крейсера.
Мы под «Найроби», соображает Скуарчалупо. Вблизи от носовой части. Мы дошли до цели.
Взяв себя в руки, сдерживая судороги, от которых его трясет, он опять выпускает кислород из баллона и возвращается на дно. Общаясь касаниями, он и Ломбардо заученными до автоматизма движениями выполняют свою миссию.
От корпуса до дна – три метра. Скуарчалупо, которому трудно двигаться, ограничивается тем, что продевает кабель в кольцо мины на носу майале, а Ломбардо, держа другой конец кабеля, подтягивает мину к себе и затем прикрепляет ее к лопасти винта, после чего переплывает за киль, чтобы закрепить кабель и там. Тогда Скуарчалупо отвинчивает капсулу на носу майале, и двести тридцать кило взрывчатки повисают под днищем крейсера.
Ломбардо ставит время взрыва – он должен произойти через три часа – и тщетно пытается завести майале, но двигатель по-прежнему в нерабочем состоянии. Делать нечего – придется его оставить, и венецианец настраивает механизм самоуничтожения одновременно с основным взрывом. Затем спрашивает у Скуарчалупо, готов ли тот отплывать от крейсера, и тот отвечает, что попробует.
В этот самый момент вода сотрясается от взрыва, воду заливает свет прожекторов, а у входа в порт, там, где установлена противолодочная сеть, раздаются взрывы глубинных бомб и слышится, как стреляют пушки и тарахтят пулеметы. Тум-тум-тум-тум, передается по воде. Свет проникает почти до дна, до майале и днища крейсера, до застывших фигур двоих людей, которые потрясенно смотрят вверх. Над их головами, над морем, которое их укрывает, стало светло, как днем.
12
На молу Карбон
Гарри Кампелло, Уилл Моксон и Ройс Тодд разговаривают перед будкой на молу Карбон, как вдруг слышится пулеметная очередь. Комиссар и Моксон уже собрались попрощаться с Тоддом, когда с оконечности мола доносится сигнал тревоги и затем раздаются сухие щелчки ружейных выстрелов. Видны вспышки, и все трое бросаются бежать к погашенному фонарю. На молу царит бурное оживление: водолазы вскакивают на ноги, часовые охранного пункта целятся и стреляют по буйкам над заградительной сеткой, а зенитки, установленные по обеим сторонам от входа в порт, опустив пушки, обстреливают воду трассирующими пулями, и те оставляют в воздухе перекрещенные длинные следы, красные и белые. Грохот стоит ужасный, и через несколько секунд раздается тревожный вой портовых сирен.
– Они здесь, наконец-то! – кричит Тодд, ликуя. – Вот они где у нас!
Кажется, начальник британских водолазов сошел с ума. Он выкрикивает приказы, показывает, куда стрелять, велит своим парням занять места на катере, пришвартованном к оконечности мола. Еще через несколько секунд загораются мощные прожекторы и освещают вход в бухту от края до края. И рядом с буйком на мгновение высовывается темный блестящий нос торпеды или чего-то на нее похожего; она тут же уходит под воду вместе с двумя человеческими фигурами, которые держатся за нее под ливнем пуль, разлетающихся брызгами на вспенившейся воде.