Мама возвращает процессоры к нормальной скорости, и мы наблюдаем за тем, как верхняя половина небоскреба разваливается и с оглушительным грохотом обрушивается вниз, подобно откалывающимся от ледника айсбергам, попутно ломая соседние здания.
– В то время мы многое делали не так, но кое-что все же делали правильно. Это «Крайслер-Билдинг». – В ее мыслях я улавливаю бесконечную грусть. – Это было одно из самых прекрасных творений Человека. Ничто из созданного человеком не вечно, Рене, и даже Центр данных когда-нибудь разрушится, еще до тепловой гибели вселенной. Однако истинная красота остается, даже несмотря на то что все реальное должно умереть.
Прошло сорок пять лет с того момента, как мы начали это путешествие, хотя мне кажется, что пролетел всего один день.
Папа оставил у меня в комнате все так же, как было, когда я ушла.
Сейчас, по прошествии сорока пяти лет, папа выглядит иначе. Он добавил к своей фигуре новые измерения, а цвет его стал еще более золотистым. Но со мной он ведет себя так, будто я ушла только вчера. Я ценю его тактичность.
Пока я готовлюсь лечь спать, папа рассказывает, что Сара уже окончила школу и завела семью. Теперь у нее есть своя девочка.
Это известие меня немного огорчает. Снижение тактовой частоты встречается редко (из-за него может сложиться ощущение, будто человек отстал от жизни), но я буду стараться изо всех сил наверстать упущенное, а истинная дружба способна пережить разрыв длиной в несколько лет.
Тот длинный день, который я провела с мамой, я не променяю ни на что на свете.
– Ты не хотела бы изменить дизайн своей комнаты? – думает папа. – Начать с чистого листа? Бутылка Клейна у тебя уже довольно давно. Можно будет посмотреть кое-какие современные идеи, основанные на восьмимерных торах. Впрочем, если ты предпочитаешь минималистский подход, можно будет остановиться на пятимерной сфере.
– Пап, меня полностью устраивает бутылка Клейна. – Я делаю паузу. – Может быть, отдохнув, я сделаю свою комнату трехмерной.
Папа пристально смотрит на меня и, похоже, видит что-то такое, чего никак не ожидал.
– Разумеется, – думает он. – Ты уже можешь оформить свою комнату самостоятельно.
Папа остается со мной, пока я засыпаю.
– Мне тебя не хватает, – думает папа, обращаясь к самому себе. Он не знает, что я еще не сплю. – Когда родилась Рене, я добавил к ее имени <звезду>, так как знал, что когда-нибудь ты отправишься к звездам. У меня хорошо получается помогать людям осуществить свою мечту. Но сотворить для тебя эту мечту я не могу. Счастливого пути, София! – Папа растворяется, покидая комнату.
Я представляю себе мамино сознание, зависшее среди звезд, электромагнитную ленту, сверкающую в межзвездной пыли. На той далекой планете, под чуждым небом, ее ждет робот-оболочка, скорлупа, которая со временем проржавеет, сгниет и рассыплется на части.
Снова став живой, мама будет так счастлива.
Я засыпаю, и мне снится «Крайслер-Билдинг».
Боги умерли не напрасно
Сейчас, например, я могу доказать, что у человека две руки. Каким образом? Я подниму обе руки и скажу, сделав определенное движение правой: «Вот одна рука». А затем добавлю, сделав то же движение левой: «А вот другая».
Рожденная в «облаке», ограниченная «облаком», она была загадкой.