По краю

— Порфирий!

— Не ждала?

Он изменился. Смотрел по-другому, прежнее лукавство заменилось насмешливо-презрительным выражением в глазах и в складке губ. Раньше он представлялся красивым, теперь она видела, что он, скорее, смазлив.

— Что ты со мной сделал? — Юстина ощущала, как от руки по телу расползается холод. Она попыталась подняться на ноги, но Порфирий толкнул ее обратно на скамью.

— Сиди! Скоро ноги откажут тебе, и ты упадешь. Не хочется пачкать твое красивое платье. Не бойся, я не убивать тебя пришел. Я пришел сказать тебе: посмотри! Ты видишь, что они не могут разогнать туман на Второй Кольцевой, не могут распечатать Ратушу. Жалкие, жалкие твари! Юстина, ведь ты не такая!

— Не такая?! — переспросила она. — Откуда тебе знать? Ты помнишь девчонку, глупую девчонку, увлеченную яркими сказками. Но та девчонка выросла, многое поняла.

— Поняла? — переспросил Порфирий насмешливо. — Наоборот, ты поглупела с годами! Ты пытаешься оправдать слабых. Как глупо, как бездарно нас воспитывают, транжирят наши силы на пустое! Мы, черные маги, служим щитом неумехам, закрываем их от Границы. Я был там, я знаю, о чем говорю!

— Существование Ойкумены зависит от нас, но...

— Вот именно! Зависит! Не будет нас — не будет и этого мира. Небытие поглотит его. И что же, как нас отблагодарили эти жалкие недоучки? На нас, черных магов, косятся, обвиняют в любой неприятности.

Это было истинной правдой. Черных магов недолюбливали и, часто казалось, через силу терпели ради их умения удерживать Границу. Юстина попыталась вздохнуть, но онемение добралось до груди, сердце билось все медленнее.

— Я предлагаю альтернативу — мир, где нас будут заслуженно уважать.

— Древняя риторика! — прошептала она слабо, ощущая, что и голос не повинуется ей.

— Древняя, — кивнул Порфирий, — а ты задумайся: почему она до сих пор жива? Не потому ли, что до сего времени никому не удавалось переломить существующее положение, хотя об этом мечтали сотни лет?!

Юстина хотела ответить, но язык онемел. Порфирий наклонился к ней и провел ладонью по лицу, закрывая ей глаза. И мир погрузился во тьму и холод. Мелькнула мысль, что Порфирий ошибся, и яд слишком силен.

— Мне очень хочется, чтобы ты была со мной, — прошептал он. — И, я знаю, ты придешь! Сама придешь! Я подожду...

Она повисла над пропастью, держась озябшими руками за скользкий корень дерева. Пальцы слабеют и разжимаются. Она смотрит вниз, а под ней туманная бездна. Не страшно, только не хочется умирать. "Рано, рано еще!" — думала она, повиснув на одной руке. На обрыве, совсем рядом с ней, стоит Порфирий. Он смотрит на нее, но не протягивает руки. Заскрипел песок, почему-то оглушительно громко, под чьими-то ногами, и Порфирий отвернулся.

— Я заждался. Ты принес?

Юстина не услышала ответ. Рука ее разжалась, и она полетела в пропасть, кружась, как оторванный ветром лист.

— Вот же она, здесь!