Не первая Вера

– Это я не могу тебе сказать, – пугливо ответила Алла Семеновна и торопливо удалилась, на ходу пожелав мне «Приятного аппетита!».

Я принялась за еду. Какого цвета, мне было безразлично, лишь бы перестал мучить голод. Но я должна была признать, что некоторые продукты, даже в нашем мире, я видела нечасто: омары были в диковинку.

Когда я вышла на улицу, уже спустился густой вечер, нужно было торопиться. Страх от того, что мне готовит эта ночь, сковывал. От одежды и волос до сих пор пахло погребальным костром. Перед глазами стояло лицо несчастной женщины, которая сама решила принести себя в жертву ради детей.

Тамара тоже была в новом ошейнике. Она отправила меня в душ, сделала профессиональный макияж за несколько минут и от удара на щеке, от заплаканных глаз, от синяков под глазами не осталось и следа. Через час волосы были уложены волнами и посыпаны блестками, накладные ресницы придали томности глазам, ярко-красная помада визуально увеличила рот вдвое, а яркое красное шелковое платье с глубоким декольте окончательно завершило образ женщины-вамп тридцатых годов.

Нина пришла с фонарем и отвела меня к воротам. Окинув меня оценивающим взглядом, утвердительно кивнула. Я была ей очень благодарна. Она одна из всех здесь, казалось, поняла, каких душевных сил мне стоило стоять здесь, готовясь к «выезду», как ни в чем не бывало, после всего пережитого мной с утра. Я села в машину и отправилась к Алькальду, полная страха и решимости.

Глава 17

Правитель встретил меня в самом благостном расположении духа: он добродушно улыбался и что-то напевал. О нашей вчерашней встрече разумным было не вспоминать, как и о его приказе «прокатить меня по окрестностям» вместе с трупами. Я решила, что сегодня не задам ни единого вопроса, не буду ни в чём сомневаться, а лишь выполнять его волю. Не потому, что вчера была на волосок от смерти, а чтобы убедить всех, что стратегия запугивания сработала, что теперь я буду как покорная овечка. Если всё пойдет по моему плану, то скоро у меня будет достаточно информации, чтобы что-нибудь предпринять. А пока я решила сыграть в его игру.

Он предложил красного вина, от которого я не могла бы отказаться, даже если бы захотела. Получив кучу комплиментов, относительно моего внешнего вида, я села на стул, закрыла глаза и приготовилась к передаче. В состоянии медитации и расслабления я наблюдала, как мягкие волны ярко-алого цвета утекают куда-то вверх от меня, маковым цветом наполняя всю меня внутри и снаружи. Передача длилась около двух часов, затем Алькальд предложил сделать перерыв. Это было необычно, но я подавила своё желание расспрашивать. По нему было видно, что поток этой энергии усваивается им с трудом, нужно больше концентрации с его стороны, чтобы усвоить её.

– Вы сегодня молчаливы и оттого ещё прекрасней, Вера, – усаживаясь напротив, проговорил он.

– Не хотите ли Вы о чём-либо спросить? Вероятно, обсудить возникшие у вас вопросы? Попроситься домой?

Я отрицательно покачала головой. Он удивленно приподнял брови, затем холодно рассмеялся:

– Я всегда говорил, что один раз прокатиться на карьер эффективнее, чем нескончаемые беседы. Ох, уж эта Маргарита…

«Значит, в лагере все знают и о моей вчерашней попытке сбежать и о том, что меня чуть не сожгли живьём», – я вежливо улыбнулась. Пусть думает, что всё так и есть. Меня напугали – я послушалась.

Алькальд включил музыку и пригласил на танец. Танцевать не хотелось. Хотелось врезать по этой наглой роже и бежать без оглядки, но правила игры диктовали обратное. Когда мы танцевали под вторую мелодию, в дверь постучали.

– Войдите, черт бы вас побрал! – Алькальд усадил меня на стул и сделал шаг к дверям. В проёме возник Марат. Руки сами сжались в кулаки, когда я увидела человека виновного в моём тут нахождении. Чтобы сохранить невозмутимый вид, я вцепилась в стул.

Раздражение Алькальда тут же улетучилось, они обнялись, как старые приятели.

– О, мой дорогой, я не знал, что ты уже вернулся. Как всё прошло? – глава Кантона уже, видимо, знал ответ.

– Всё идёт по графику: люди ждут, все приготовления закончены, скоро мы сможем достичь поставленной вами цели.

– Нужно что-то? Можно ли как-то ускорить?

Я не понимала о чём идет речь, но была уверена, что какая бы цель ни стояла, она была отвратительна. Военные не обращали на меня ни малейшего внимания, как не обращают внимания на вещь, и продолжали обсуждать малопонятные детали какой-то операции, которая должна была, по их мнению «изменить всё».