– Наши гости не местные, – сказала Ольга Андреевна, показывая рукой на окно.
– В двух километрах от нас, через лесок пройти, там на берегу реки поселок. Участки огромные, дома каменные. Всякие ученые академики там жили, многие наши у них работали, кто сторожем, кто водителем, кто за садом-огородом ухаживал. Оксана, мать Ильи, хлопотала по хозяйству у… я забыла фамилию ученых.
– Мендельсон, – подсказала Вера Семеновна, – Александр Семенович и Сара Яковлевна. Очень хорошие люди, добрые, отзывчивые. После рождения сына Оксана недолго прожила. Не помню, сколько мальчику исполнилось, когда она умерла. Ребенка хотели определить в интернат, но Мендельсоны взяли его к себе. У них был сын Павел, года на три-четыре старше Ильи. Родители хотели ему подарить брата, но второго ребенка у них не получилось. Илюша, как и Тамара, тихий, ходил чуть ли не на цыпочках, всех благодарил, улыбался. Хороший мальчик, но с обучением беда была.
Нина поставила чашку под носик самовара.
– Есть дети, которым Господь подарил ум, память, но они ленивые, поэтому двоечники. Илюша же изо всех сил старался, но писать грамотно и считать так и не умел. У него какие-то изменения в головном мозге были. Мендельсоны его по всем врачам водили, доктора говорили:
– Радуйтесь, что паренек видит, слышит, ходит и говорит, адекватен, сам себя обслуживает. Да, он не гений, научите его какой-то рабочей профессии и живите счастливо.
Директор гимназии засмеялась.
– Сара Яковлевна стала искать у воспитанника талант, да Илюша сам его открыл, начал стричь девочек в классе, да так красиво у него получалось! К нему очередь стояла. Потом учителя стали Листова просить о прическах. Из него мог выйти отличный стилист. Но!
Вера замолчала, Ольга и Нина одновременно перекрестились.
Глава двадцать седьмая
– Они с Тамарой пошли купаться на обрыв, – продолжила Нина, – а там опасно. Вниз к самой воде не спуститься, надо прыгнуть, но с определенного места. Если левее встанешь, точно на камни угодишь, мелко там. Справа сигать надо. Взрослые туда не ходили и детям запрещали. Дачники, которые от советов местного люда отмахивались, каждое лето тонули.
– Москвичей постоянно предупреждали, – вздохнула Нина, – плавайте в пруду, там безопасно. Ан нет, кое-кто ныл: «Вода грязная, подцепим инфекцию», и на обрыв, и капут им. Сара Яковлевна, когда Илья к ужину не вернулся, во все колокола забила, милицию вызвала, пообещала денежную награду тем, кто ребят отыщет. Ну и обнаружили на обрыве их верхнюю одежду. Потом тела нашли, они оба о камни ударились, слева прыгнули.
– Так, – пробормотала Ада, – ребята утонули. Это точно?
– Да, – хором ответили пожилые дамы, потом Ольга добавила:
– Мы все видели утопленников, они в гробу как живые лежали. Тамару похоронили на местном кладбище. Илью Сара Яковлевна увезла в крематорий. Урну она хотела поместить в могилу к мужу. Переживала Мендельсон ужасно! У нее до этого не один год были сплошные беды. Супруг скончался, а потом Павел за границу уехал.
– Родной сын? – уточнила я.
– Да, – подтвердила Нина, – очень хороший юноша, умный. Окончил школу в пятнадцать лет, в институте отучился, мать он редко навещал. Последний раз я видела его тем летом, когда подростки утонули. Я собрала грибы и пошла к математикам, авось кто купит. Вошла к ним на территорию, вижу Павлик от дома отъехал. Сара Яковлевна рукой вслед машине машет, потом прямо на траву села и не двигается. Я к ней:
– Вам плохо?
Мендельсон в ответ:
– Да, Ниночка, только никому не рассказывай. Павлуша хочет за границу улететь, сказал, что в России не те возможности, а вот в США он станет крупным специалистом. Пообещал писать, но сердце мне подсказывает: не увижу я сына, умру скоро.