Царская дочь

Иавин умолк, но в последних проблесках пламени Зиссель разглядела, что он изобразил круглый живот.

Часть II

Совет Каменотеса

Каменотес все кашлял, и эти затяжные приступы не давали Лидии и Зиссель сомкнуть глаз. Будто в преддверии зимних дождей во впалой груди старика угнездился влажный холод, и даже надсадный кашель не помогал изгнать его оттуда.

Лидия гладила Каменотеса по редким седым волосам и готовила травяные отвары, которые он послушно пил. Порой он давился ими, и выпитое неудержимо выплескивалось наружу. Отдышавшись, старик тут же принимался извиняться.

Бесцельно бродя по дому, Каменотес потихоньку угасал. Брал в руки полено, только чтобы через несколько шагов снова отложить его; собирался отвести козу на пастбище, но вместо этого, тяжело дыша, ковылял к источникам, где удивленно озирался, пытаясь понять, зачем он здесь. В рот он не брал ничего, кроме молока Беляшки. Когда удавалось удержать внутри пару глотков, он, насытившись, садился на табуретку во дворе и прислонялся к глиняной стене дома в надежде, что летняя жара изгонит холод из его тела.

Лидия ухаживала за Каменотесом. Зиссель наблюдала за ними, и беспокойство грызло ее, как грызет крыса пойманного в тростнике утенка. Дурное предчувствие не покидало ее ни на миг.

Однажды утром, когда Каменотес начал кашлять кровью, Лидия велела Зиссель остаться с ним.

– Ты усердно трудишься, моя девочка, не хуже многих женщин. Но мои сильные руки работают быстрее, – без обиняков объяснила Лидия. – Так что на поле я пойду одна, чтобы надсмотрщик не злился. А ты уж оставайся с отцом. Пригляди, чтобы он не очень страдал.

Лидия была бледна, в глазах блестели слезы, но она поцеловала Каменотеса легко, будто тот всего лишь хворал простудой. Отвернувшись, она покрыла голову платком и влилась в вереницу других женщин, спускавшихся к Низкому берегу.

Зиссель подоила козу, но Каменотес не смог проглотить ни капли. Тяжело опираясь на дочь, он с трудом дотащился до постели и лег. Глаза его закрылись. Грудь быстро вздымалась и опадала, в ней что-то скрипело и взвизгивало, словно ремни пресса в давильне.

Иавин, тоже снедаемый тревогой, зашел его проведать.

Он спит, объяснила Зиссель.

– Кровь еще появлялась?

Она покачала головой. Иавин отправился обратно на соседский двор. Зиссель проводила его взглядом. На дворе мальчика ждал плетельщик. Он поднял руку в знак приветствия и с серьезным видом кивнул Зиссель. Казалось, все соседи, затаив дыхание, ждут неотвратимого: вот-вот откроются врата в царство мертвых.

Вдруг среди полной томящего ожидания, лишенной времени тишины где-то отчаянно заплакал ребенок и словно в ответ ему заблеяла коза. Когда все снова стихло, Зиссель слышала только, как бьется ее сердце да шумит бегущая по жилам кровь.

Она села у постели, сложила руки на коленях и стала смотреть, как поднимается и опускается грудь Каменотеса.

Откуда-то прилетела белая цапля и опустилась на крышу их дома. Завидев ее, жена плетельщика сказала Иавину:

– Ну, теперь уж скоро.

Мальчик вздрогнул и испуганно вытаращился на птицу.