А как только действие Богодвижимой силы прекратится, когда она того пожелает, тогда снова уходит к себе тот чистейший свет и ты остаешься один, как бы помазанный благоуханным елеем.
Благодать, словно мать, носит на руках приносящего [себя в] жертву, воспитывая его, как младенца. И когда мать наша, благодать, приходит, он трепещет и ликует от радости. Когда же она вновь удаляется, он плачет и рыдает, ибо не знает премудрости Святого Бога и Его замысла о нас, с которым Он, окрадывая нас, приобретает для нас спасение.
И тот, кто не опытен в этом, всякий раз, как благодать отойдет от него, считает, что она навсегда удалилась, и потому понуждает себя к посту, бдению, молитвам и прошениям, разыскивая способ удержать ее, поскольку думает, что божественное утешение можно привлечь своими делами. А враги наши, бесы, разными способами досаждают монаху, чтобы тот еще усерднее, со слезами просил Божественной помощи. И это происходит по домостроительству Божественного Промысла для его обучения.
Когда же мать снова возвратится и подаст ему сосец безграничной радости и любви, он еще настойчивее ищет, каким бы способом навсегда соединиться и более никогда не разлучаться с этой небесной радостью. И, как плачущий младенец, кричит: «Увы мне! Увы! О сладчайшая Любовь, почему Ты меня оставила и удалилась от меня, так что меня едва не задушили свирепые бесы? Увы! Увы мне, несчастному! Что могу я сделать, чтобы удержать Тебя и непрестанно наслаждаться Тобою? Ей, Спасителю мой, пощади меня и не оставь впредь, но пребывай со мной в этой моей жизни. А когда покину я сей мир, с Тобою да пройду через мытарства! Увы мне в день тот!»
Хотя он и говорит всё это, и больше этого, Бог, однако, ничуть не внемлет его молитве, и, после того как божественное утешение усладит подвижника медом, к нему опять приходит горечь полыни. Но поскольку сосуд благодаря частому смазыванию [благодатью] становится более чистым и более пригодным для принятия Божественного осияния, то оно начинает и приходить чаще, и задерживаться дольше, и поэтому делается привычным, так что младенец по уму и ведению начинает становиться самонадеянным, считая, что это осияние дано ему как плата за его делание.
Такое состояние продолжается три или четыре года (иногда больше, иногда меньше), постоянно обучая и умудряя человека. При этом страсти его успокаиваются и бесы убегают прочь, не в силах более вредить ему, потому что с ним всегда пребывает и его ограждает стража.
Однако, когда какое-либо утешение находится в большом изобилии, тогда естеству нашему свойственно вскоре извещать нас о насыщении. Поскольку мы носим тело плотское и тяжелое, постольку и насыщаемся быстро, и поэтому оставаться в одном и том же состоянии для нас совершенно невозможно, если только мы еще не достигли бесстрастия, о котором скажем после.
Если же мы находимся в каком-то одном состоянии и не возрастаем постоянно, то, поскольку мы носим тленное тело, лишь только насытимся высоким, сразу обращаемся вспять и приходим в нерадение, подобно тому как истинное Слово говорит о пище[380].
Ведь, когда человек насытится определенной пищей, его аппетит обращается к другой, а если насытится и ею, то сразу устремляется к еще лучшей. Если же человек вдоволь наестся даже самой манны, которая причастна всякого наслаждения и сладости (ибо она превосходит всякое желание, почему и названа пищей ангелов), то и ею вскоре пресытившись, он,
не имея лучшего предмета желаний, обращается назад и, желая лука и чеснока, уничижает пищу, посланную от Бога[381].
Но поскольку подвижник еще неискусен и не обладает подобающим ведением, которым мог бы распознать промысл человеколюбивого Бога, ибо на этой ступени еще слабы его мысленные очи и он равняет свет с тьмою, а добродетели смешаны в нем со страстями, то и мыслит он не должным образом, начиная принимать помыслы высокоумия. Он их [только] недавно отверг, а теперь снова в них погружается.
Но и здесь есть домостроительство Создателя для обучения труждающегося.
Мы же в песнях достодолжно почтим Спасителя, пользу нашей души многообразно устрояющего и приводящего нас к жизни присно сущей и во веки веков не престающей.
Аминь!
ПЯТЫЙ ГЛАС ТРУБЫ,
носящий образ пяти чувств и пяти мудрых дев, которые встретили нашего Жениха, возвещающий нам отнятие благодати
И снова, дорогой читатель, слово побуждает нас говорить.
А речь, опять же, ищет слушателя, и явление требует разума, смиренно мудрствующего.
И таким образом мы оба приобретем пользу, ибо постижение написанного будет и воздаянием за труд написавшему.
Ведь тот, кто желает состязаться в беге, и препятствия встречает, и спотыкается о камни, и разбивает себе ноги. Точно так же и всезлобный враг угрожает нашему спасению, ниспровергая в мгновение ока все наши труды, стоит только прислушаться к его словам.
ebooksa