Философ глубоко вздохнул и, поджав губы, направился по следам Номера Пять: обратного пути в любом случае не было. Если он прав, и они находятся внутри сферы, то чёрный лес рано или поздно всё равно окажется на его пути.
Философ погрузился в лесную чащу, и его слуха коснулся знакомый гул. Аркадию показалось, что низкочастотная вибрация исходит от самих деревьев, словно они перешёптываются между собой.
«Может, не такие уж они и мёртвые».
Чем дальше в лес заходил Номер Семь, тем сильнее сгущалась темнота. Похожие на ужасных чудовищ ветви сползались со всех сторон, гул становился всё более отчётливым. Философа не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Пару раз ему удалось обнаружить сломанные ветви, и он надеялся, что это следы, оставленные рав-сереном.
Чем глубже продвигался Аркадий в лес, тем теснее друг к другу прижимались деревья. Протискиваясь между очередными стволами, философ задел щекой кору. Она была грубой и шершавой, как наждачная бумага, и обожгла кожу. Философ поднёс руку к лицу и ощутил кровь.
Аркадий не мог понять, сколько времени он уже находится в чёрном лесу. Иногда он хотел позвать рав-серена, но опасался привлечь внимание кого-нибудь не того. Здесь явно что-то обитало, и вряд ли
Когда чернота леса стала непроглядной, и философ едва различал деревья на расстоянии вытянутой руки, вдалеке замелькали яркие цветные огоньки.
– Неужели выход?.. – пробормотал старик и направился к ним.
Продираясь сквозь густые заросли, Номер Семь видел, как мелькающие впереди огни ускользают прочь. Аркадий уже бежал, уклоняясь от назойливых ветвей, что норовили ухватить его за одежду.
Дальше чаща оказалась менее густой, и идти стало немного легче. Вскоре философ поймал взглядом очередной огонёк, который на этот раз не исчез. Подойдя ближе, Номер Семь увидел на одной из сухих ветвей огромный пурпурный цветок. Его лепестки вылезали прямо из окончания ветви, словно служили её продолжением.
– Нет, это невозможно… – прошептал Аркадий.
Лес вдруг пришёл в движение. Чёрные ветви задрожали, и на их концах стали появляться небольшие сиреневые бутоны. Они увеличивались в размерах и вытягивались, пока не превращались в крупные пурпурные цветки. Философ понял, что они указывают дорогу. Заворожённый этим одновременно прекрасным и жутким зрелищем, Аркадий подчинился их зову.
Среди усиливающегося гула Номеру Семь показалось, что он слышит чей-то голос.
Аркадий оглянулся, но никого не увидел. Неужели почудилось? Цветы продолжали вылезать из сухих веток, и теперь дорога из пурпурных бутонов куда-то сворачивала. Философ продолжил идти, но тут же остановился. В нескольких шагах от него прямо на земле стояла дверь.
Та дверь, которую он когда-то забыл запереть. Он сразу узнал её.
Казалось, дверь можно обойти с любой стороны, однако философ почувствовал, что это не так.
Дверное полотно было приоткрыто. Номер Семь ощущал, как оттуда веет холодом. Из приоткрытого дверного проёма на землю вытекала какая-то чёрная вязкая жидкость, похожая на смолу, а над ней клубился густой, тёмный дым.
Из дверных трещин в форме буквы «Y» стало что-то вылезать. Сначала Аркадий подумал, что это черви, но вскоре понял: это какое-то растение. Побеги увеличивались в размерах и выпускали из себя пурпурные лепестки.
–
«