Ни угрозы Сергея, ни удостоверение Грибкова, ни даже ружья дяди Матвея не производили на них никакого впечатления.
– Врунья!
– Мерзавка!
– Гадина!
Саше уже надоело отпихивать от себя особо настырную белобрысую деваху, которая, стремясь добраться до Алиски, все время наталкивалась на него.
И он крикнул:
– Да объясните вы толком, чем вам не угодила Алиса? Где она соврала? И в чем?
Как ни странно, это моментально потушило пожар ненависти. Девушки угомонились.
– Она сказала, что отец Феодор ее снасильничать хотел.
– А он этого бы никогда не стал с ней делать.
– Ни с ней, ни с кем другим!
Грибков фыркнул:
– Вам-то откуда знать? Вы что, там были?
– А вот и были, – завопили девицы на три голоса. – Нас отец Феодор всех по очереди к себе приглашал в опочивальню на исповедь, и ни к одной из нас он не прикоснулся. И другие бабы к нему ходили, и их он тоже не трогал.
– Никого не трогал, а меня тронул! – не сдавалась Алиса.
– Дура ты! Он бы не стал!
– Вас там в ту ночь не было, – возразила им Алиска. – А тетя Катерина была. И она подтвердила в полиции, что Федор меня домогался! Взаперти несколько дней меня держал и убить грозился, если я ему не отдамся добром. А когда добром я все равно отказалась, то он меня изнасиловать пытался.
Пока Алиска говорила, на лицах девушек попеременно отражалось то изумление, то отчаяние, то злость.
И когда Алиса закончила, одна из них воскликнула:
– Катерина тоже с ними в сговоре! Вот в чем все дело!