Леди Каладана,

– Герцог Атрейдес недавно посетил Кайтэйн, – сказал Франкос.

– О, я знаю, – усмехнувшись, ответил Якссон. – Я очень внимательно слежу за ним. Лето вообразил, что сможет впутаться в имперскую политику с пользой для себя. Но кажется, он уехал с ощущением, что извалялся в грязи. – Глаза его сверкнули. – Именно это мне и нужно.

Президент КАНИКТ подошел к брату и тоже встал у окна с видом на исполинский императорский дворец.

– Что ты имеешь в виду?

– Я разговаривал с Лето один раз сразу после событий на Оторио и попытался все ему объяснить. Конечно, он отказался присоединиться ко мне, но в то время потрясение было еще слишком сильно.

– Он сам едва не погиб на Оторио, – заметил Франкос. – Вряд ли он испытывал к тебе благодарность.

Якссон провел пальцем по подбородку.

– Да, но после холодного душа, которым его окатили при дворе, возможно, он подумает, кто его настоящие друзья и какое будущее предпочтительнее для Империи. Я попытаюсь еще раз.

Франкос кивнул.

– Лето Атрейдес действительно станет ценным приобретением для Союза Благородных. Наша мать это одобрит.

Якссон внимательно посмотрел на брата. Жаль, что у них так мало совместных воспоминаний, однако кровных уз и общей цели пока достаточно.

– Мы на одной стороне, Франкос.

Колеблясь, Франкос долго смотрел в глаза Якссону.

– Ты очень напоминаешь мне…

Он покачал головой, потом шагнул вперед и, удивив Якссона, неуклюже обнял его.

– Береги себя, брат, – сказал Франкос. – Я не хочу с тобой враждовать.

– Я тоже этого не хочу. Поэтому я здесь. Но я хочу добиться успеха – для Союза Благородных и ради будущего человечества.

* * *

Многие люди опасны даже во сне, потому что вызывают ночные кошмары у других.

Учение Бинэ Гессерит

Верховная Мать Харишка сама спроектировала малый зал совета, сделав грубый эскиз, а затем приказав архитектору и строителям исполнить то, что она задумала. В результате получилось помещение, достаточно уютное и изолированное, чтобы без опаски обсуждать здесь самые деликатные и секретные дела.

В медицинской палате почти при смерти лежала в вегетативной коме Лезия, все еще напоминающая свернувшуюся перед броском змею. Кома была не притворной, и даже медицинские сестры не могли достучаться до нее. Старуха словно заперлась в себе. Но даже в этой ситуации Верховная Мать не чувствовала себя спокойно. Лезия могла, как бомба, взорваться неожиданным сюрпризом, а потом отступить, ничего не объяснив.