– Отвоевался мой муж, – тихо сказала женщина. – Еще в сорок первом…
– Вот оно как, – понимающе кивнул Волошко. – И что же, с той поры в одиночестве?
И опять женщина ничего не ответила, лишь отвела глаза в сторону.
– Зовут-то тебя, как мы понимаем, Надеждой, не так ли? – спросил Волошко.
– Да…
– Вот видишь, Надежда, нам и имя твое известно, – сказал Волошко. – И не только имя… Ну, выкладывай все как есть…
– О чем? – спросила женщина.
– О твоей жизни при немцах, о чем же еще? – пожал плечами Волошко. – Как ты жила, с кем… Ну, и так далее. Только ты учти – врать нам не надо! Потому как мы знаем о тебе многое. Мигом поймаем на враках, ежели что.
– А коль знаете, то зачем же спрашиваете? – голос женщины изменился, из робкого он стал напористым и даже озлобленным.
– Затем, чтобы кое-что сопоставить, – пояснил Волошко. – И сделать выводы.
– Жила как жила, – пожала плечами женщина. – Как все. С немцами не путалась, в прислуге у них не ходила – кого хотите, можете спросить.
– Это хорошо, – миролюбиво произнес Волошко. – Ну, а где сейчас твой квартирант, который проживал с тобой при немцах?
– А, так вы его ищете? – усмехнулась женщина. – Так бы сразу и сказали! А то ходите вокруг да около! Как жила, с кем жила, что делала…
– И где же он? – спросил до сей поры молчавший Завьялов.
– Откуда мне знать? – пожала плечами Надежда. – Не знаю и знать не хочу!
– А что так? – спросил Завьялов.
– Да вот так! – произнесла женщина, как отрубила. – Не хочу, и все тут!
– Что, рассорились? – с усмешкой поинтересовался Волошко.
– Можно считать, что и так, – нехотя сказала Надежда.
– Кем он вам был? – спросил Завьялов. – Поймите, мы спрашиваем не ради простого любопытства. Дело – серьезное.