Пятая колонна. Рассказы

Филип. Понятия не имею, дружище. И правда, зачем? Теряюсь в догадках.

Макс. Для поднятия духа, и это даже хорошо. Но лучше бы всех накрыть. А что, принесли этого… ну…

Филип. А, да. Ты про труп? Его притащили оттуда, где мы его бросили. Антонио посадил мертвеца на стул, а я сунул ему сигарету в рот. Было страх как весело, только вот сигарета, конечно, все время тухла.

Макс. Как же я рад, что мне не пришлось оставаться.

Филип. А я остался. Потом ушел. Потом вернулся. Ушел – и меня опять вызвали. Только час назад отпустили. Конец работе. Я имею в виду, на сегодня. Сегодня больше никаких дел. Завтра еще что-нибудь придумаем.

Макс. Мы потрудились на совесть.

Филип. Сделали все, что могли. Комар носа не подточит. Может быть, сеть оказалась дырявая и много рыбы от нас ушло, но всегда же можно забросить еще раз. А вот мне придется уехать. Здесь от меня все равно уже толку не будет. Слишком много людей узнало, чем я занимаюсь. Разумеется, не я разболтал. Так уж получилось.

Макс. Дело-то для тебя везде найдется. Но ты еще здесь не закончил.

Филип. Знаю. Все-таки не тяни с этим, ладно? Я уже на взводе.

Макс. А что насчет девушки в той комнате?

Филип. Ну, я с ней порву.

Макс. Я этого не требую.

Филип. Не сейчас, так потом потребуешь. Хватит со мной нянчиться. Впереди еще пятьдесят лет необъявленных войн, и я подписался на весь срок. Не помню точно когда, но подписался.

Макс. Как и все мы. Дело не в том, кто на что подписался. Оставь эти горькие нотки.

Филип. Это не горечь. Просто надоело себя обманывать. Не хочу зависеть от чего-то, что не должно на меня влиять. А это уже было близко к зависимости. Но ничего, я знаю, как вылечиться.

Макс. Как?

Филип. Увидишь.

Макс. Филип, ты не забывай, я человек добрый.

Филип. А как же. Я тоже. Видел бы ты меня за работой.

Во время их разговора зрители видят, как дверь сто девятого номера открывается. Входит Дороти Бриджес. Включив свет, она снимает пальто, набрасывает на плечи накидку из чернобурок и крутится в ней перед зеркалом. Этим вечером Дороти ослепительно хороша. Она подходит к патефону, ставит мазурку Шопена и усаживается почитать под лампой.