– Доложите обстановку.
– Пока тихо. Но вороны уже кружат.
– Понятно. Как Василий?
– В норме.
– Частушки петь сможет?
– Говорит, что попробует.
– Тогда пусть споет. Лучше – в ответ.
– Споем и спляшем, – пообещал Павленко, и рация умолкла.
– Патронов бы хватило… – с сомнением произнес Рябов.
– Будем лупить одиночными, – сказал Богданов. – Так, чтобы каждая пуля – в цель.
– Как обычно, – понимающе кивнул Рябов.
– Вот именно, – подтвердил Богданов.
– Глянь, они засуетились, – сказал Рябов, всматриваясь в окно. – Не иначе как попрут сейчас в атаку. В психическую…
– Вряд ли, – не согласился Богданов. – Для чего им переть в лоб, когда можно в обход. Нет, тут что-то другое… А, понятно! Кажется, они решили вступить с нами в переговоры! Сейчас начнут пугать… Обычная тактика!
– Мне уже заранее страшно, – желчно усмехнулся Рябов.
– Вообще-то это хорошо, – сказал Богданов. – Переговоры, то-се… А время, между тем, движется. Наши, я так думаю, уже вылетели.
Богданов оказался прав. Перед тем как пойти на приступ, командование аэродрома решило вступить с советскими спецназовцами в переговоры. Это была старая, надежная и не раз себя оправдавшая тактика. Действительно, если тех, кого берут приступом, мало, а тех, кто идет на приступ, много, то обороняющимся лучше сдаться. Потому что – какие у них шансы? Если разобраться – никаких. А жизнь, как известно, одна.
– Русские! – вдруг раздался громкий металлический голос откуда-то снизу и одновременно со всех сторон. Говорили по-русски. – Мы знаем, что вас мало, всего пять человек. У вас наши люди, которых вы взяли в заложники. Нас много. У вас нет никаких шансов. Предлагаем вам отпустить заложников и сдаться. Обещаем вам гуманное отношение с нашей стороны. Даем вам три минуты на размышление. Через три минуты мы начнем атаку, и все вы будете убиты. Время пошло!
– Немцы и американцы! – раздался из громкоговорителя ответный голос по-английски. Это уже говорил Муромцев. – Мы захватили ключевые узлы аэродрома и вывели из строя все основное оборудование. Аэродром фактически уничтожен. На подлете – советские истребители и бомбардировщики, они прибудут с минуты на минуту и возьмут под свой контроль воздушное пространство над аэродромом. В случае необдуманных действий с вашей стороны у них есть приказ открыть по вам огонь на поражение. Поэтому у нас имеется к вам предложение. Никаких атак, и никакой стрельбы! Как только прибудут наши самолеты, мы отпускаем заложников, а вы предоставляете нам возможность беспрепятственно покинуть аэродром. Повторяю: в случае каких-либо необдуманных действий с вашей стороны советские самолеты предпримут атаку на аэродром.
Разумеется, Муромцев несколько присочинил. Во-первых, на аэродром Темпельхоф ожидалось прибытие советских истребителей, но никак не бомбардировщиков. Во-вторых, не было и не могло быть приказа бомбить аэродром. Бомбежка военного объекта на чужой территории – это, по сути, начало новой войны. А новой войны никто не хотел, она была никому не нужна: мир еще не оправился от последствий минувшей войны.