– Но ведь у вас есть средства? – посочувствовал ей Оплачко. – Например, пластырь.
– Пластырь! – презрительно воскликнула аптекарша. – Какой тут может быть пластырь, когда нужен не пластырь, а хирург!
Лещенко жил на окраине станицы, идти было сравнительно далеко. Всех развлекала Ида Савельевна. Она говорила не умолкая. О том, что она ничем не может быть полезна. О сухих мозолях вообще и своей мозоли в частности, о художественной литературе. Об итальянских фильмах. О докторской колбасе. О больном сердце…
Лещенко тоже жил в собственном доме. На самой крайней улице, которая не была уже даже похожа на улицу. Не улица, а несколько домиков отстоящих друг от друга на почтительном расстоянии. Лещенко жил в маленькой глинобитной хатёнке под обветшалой деревянной крышей. Перед хатой зеленел маленький палисадник, в нём росло несколько кустов чёрной смородины и цвели розовые мальвы. Не доходя до хаты, кортеж остановился. Оплачко послал милиционеров поискать понятых.
Вскоре они привели двух станичниц.
– Как зовут? – деловито спросил их Оплачко.
– Да мы-то тут при чем? – наперебой заговорили женщины. – Освободите нас…
Оплачко прикрикнул на них, пригрозил штрафом. Женщины стали тише, выяснилось, что они всё-таки побаиваются деда Лещенко, – кто там знает, шутки шутками, рассердится на них за то, что они пошли в понятые, и напустит порчу или на них, или на коров; в колдовство они не верят, а сглазить может всякий, уж объясните ему, что не по своей воле пошли; Оплачко они тоже побаивались, особенно штрафа. Постепенно сопротивление их угасло.
Лещенко жил один, он вообще был совершенно одинок, – один, как перст в поле.
Тихон Петрович Лещенко происходил из казаков, родился и вырос на Кубани, только прежде жил в станице Золотой, – Золотая находилась в километрах трёхстах от Улыбинской.
Оплачко накануне выяснил о Лещенко всё, что мог выяснить.
Лещенко жил в Золотой и землепашествовал. Во время войны вся его родня вроде бы погибла. Погибла или не погибла, но, всяком случае, разбрелась кто куда. После войны старик перебрался в Улыбинскую. Хата, в которой он теперь жил, принадлежала старухе Заслубко. Говорили, будто она приходилась Лещенко тёткой, но хату он купил у неё совершенно официально. Однако и после продажи старуха продолжала жить в своей хате. Три года назад она умерла и Лещенко остался один. Сперва работал сторожем в школе, потом перешёл на ту же должность в райпищепромкомбинат. Претензий к нему по службе не было, но приработок у Лещенко был не совсем честный. Старик занимался знахарством. Вообще в Улыбинской и её окрестностях на близлежащих хуторах таким занятием промышляло несколько человек. Преимущественно это были женщины, всякие там бабки и лекарки. Но Лещенко считался среди ник наилучшим специалистом, он мог не только заговорить зубную боль или успокоить колики в животе, но и приворожить парня к девушке и даже указать где искать краденых лошадей, – в станице все помнили случай, когда года два назад цыгане увели из колхоза трёх лучших коней; милиция ничего не могла сделать и тогда жена бригадира, который непосредственно отвечал за лошадей, обратилась к Лещенко. Тот посмотрел в воду и назвал один горный аул, очень далеко отстоящий от Улыбинской, жена бригадира несильно погнала туда мужа и, ко всеобщему удивлению, он нашёл там свою пропажу. Поэтому у Лещенко никогда не было недостатка в клиентах, хотя он брался ворожить далеко не всем и не всегда. Он, например, никогда не ворожим комсомольцам и коммунистам. Он говорил, что это им запрещено, а он не хочет идти против закона. Он вообще был умный и осторожный человек и плохо о нём не отзывался никто.
Вот к этому Лещенко и пришли сегодня с обыском.
Пришедшие вошли в палисадник, подошли к двери.
Оплачко, как старший, постучал и на стук, откуда-то из-за хаты, сейчас же показался Лещенко, – по-видимому, он был занят чем-то по хозяйству позади дома.
– Здравствуйте, – поздоровался он с пришедшими.
С ним тоже поздоровались.
– Лещенко Тихон Петрович? – спросил Оплачко торжественным тоном.
– Он самый, – сказал старик, усмехнулся и ещё раз подтвердил: – Он самый, Тихон Петров Лещенко.
– Так вот, гражданин Лещенко, – внушительно Оплачко, – мы к вам по делу.
ebooksa