Гаяна ходила из углу в угол кухни, не находила себе места. Когда из спальни послышался голос огненного сокола, языки пламени охватили Алконост и Гамаюн, и те, двумя шаровыми молниями, просочились сквозь стену к своему брату. В окно аккуратно постучали, Гаяна с облегчением увидела Сирин.
— Ритуал начал, — прислушалась Сирин. — Ты как, девонька, держишься?
— А вдруг не получится?!
— Сила сокола велика — должен помочь. Да и твоя сила выросла. Вчера еле тлела на донышке, а сейчас сияет ярким солнышком.
— Только мы с Анатолием не…, — Гаяна покраснела.
— Вижу, девонька, вижу. Любовь чувственная в тебе не расцвела, а только ростки первые пустила. Но есть у тебя посильнее этого — страсть творить и задуманное воплощать. Люди зовут это талантом.
Сирин потопталась, по-птичьи наклонила голову, а Гаяна задумалась.
— Говорят, у меня талант к рисованию есть. Но почему тогда он раньше не проявился?
— А раньше ты его сама в землю закапывала. Почти огонёк этот затушила. Вот уж не думала, что так быстро разжечь его можно, — ответила Сирин и исчезла в темноте ночи, оставив серое перо на подоконнике.
Гаяна подобрала пёрышко, повертела в пальцах и выронила от неожиданности — Алконост и Гамаюн вернулись. Также беззвучно просочились сквозь стену и мебель в виде огней, из которых вышли птицы-девицы.
— Получилось? — спросила Гаяна и затаила дыхание.
— Не совсем, — в кухню вошла задумчивая Дарина. — Поеду в клуб за этим Эдуардом. Побудете с Беляной?
— Я останусь, — Гаяна кивнула. Пойду спрошу у Толи, сможет ли он.
Анатолий примостился на стуле около дивана с Беляной, разглядывая бледную полуночницу.
— Ты как Гаянка, не испугалась? Рарог тут такое творил.
— А куда он делся?
— Ушёл. Сказал, чтоб ты к нему завтра явилась. Якобы, он не смог полностью твоё желание выполнить и должником быть не хочет.
— А ты хотел бы чего-нибудь, Толь?
Анатолий встал, походил по комнате, размял затекшие ноги и ответил:
— У меня ты есть, Гаянка. Это самое лучшее, что могло быть.