Ида перебирала и мыла салат, укладывала его на чистое полотенце. Пока не перебрала весь – рта не раскрыла. Как могла, избегала его взгляда – такой потерянной он ее не помнил. В нем снова забился страх.
– Что все-таки произошло?
– Оставь меня в покое, Вивальдо. После поговорим.
– Нет, не после. Мы поговорим сейчас.
Закипел рис, и Ида поспешила уменьшить огонь.
– Мама всегда говорит, что нельзя готовить и разговаривать.
– Тогда брось готовить!
Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами, этот удивленный, несколько кокетливый взгляд был ему хорошо знаком. Но теперь в этом взгляде ему почудилось глубоко запрятанное отчаяние – было ли оно раньше?
– Но ты ведь сказал, что голоден!
– Брось. Это уже не смешно. – Он потянул ее к столу. – Я хочу знать, что случилось. Это связано с Ричардом?
– Я вовсе не стремлюсь рассмешить тебя. Мне действительно хочется, чтобы ты поел. – И вдруг прибавила неожиданно гневно: – К Ричарду это не имеет никакого отношения. Что такого может он сказать?
У Вивальдо зародилась дикая мысль, что Ричард мог наплести что-нибудь про него и Эрика, и он уже был готов напрочь все отрицать. Он надеялся, что Ида не заметит охватившей его паники.
Очень мягко он произнес:
– Тогда в чем дело, Ида?
Она устало ответила:
– Много всего. Это давно тянется, я не сумею объяснить.
– Попытайся. Ты говоришь, что любишь меня. Почему же тогда не доверяешь?
Ида рассмеялась.
– Ты думаешь, жизнь так проста? – Она подняла на него глаза и снова залилась смехом. Этот смех был невыносим. Вивальдо чуть не ударил ее – и не со злости, а просто чтобы оборвать этот смех, – но сдержался и по-прежнему стоял молча. – Ты старше, знаю, но мне всегда казалось, что ты гораздо моложе меня. Хороший мальчик, который совсем не нюхал жизни, и, возможно, никогда не узнает ее. И мне вовсе не хочется быть твоим учителем.
Последнюю фразу она произнесла ехидным тоном, устремив взгляд вниз, на свои руки.