– Но они лучатся добром.
– Как ты это можешь видеть? Через копию газеты, выпущенной задолго до появления нормальной печати?
– Не злись, Матвей. Я просто пытаюсь понять, когда наступает тот переломный момент, что превращает человека в монстра. Мы с вами грешницы. И, скорее всего, будем гореть в аду. Но мы как будто даже лучше стали после того, что совершили.
– И Одесса? – тихо спросила Элиза.
– А что Одесса?
– Она человека убила.
– Он этого заслуживал.
– Не нам это решать…
– Дааа? – У Матвея изменилось лицо. Стало таким, как прежде. Ленка давно заметила, что та, когда злится, снова превращается в себя прежнюю. – То есть ты готова была оставаться в том подвале навсегда?
– Я думала, мы сбежим, никого не убивая.
Матвей схватила со стола стопку, из которой пила, и швырнула ее в стену. Та, врезавшись в нее, раскололась на множество частей. Богемское стекло, еще дедушкой купленное. Тонкое, красивое, хрупкое…
Из-за шкафа выбежала Мара с криком:
– Что тут у вас творится?!
– Да так, ничего, – быстро взяла себя в руки Матвей. – Ко мне просто память вернулась. Забыла я, за что Богему недолюбливала. Теперь вспомнила. Она действительно считала себя лучше всех нас. Балу была права!
– Неправда, – запротестовала Элиза. – Я наоборот… Всегда думала, что недостойна вас. Вы личности, а я кусок дерьма. Жидкого, вонючего…
– Ты жижа дерьмовая в таком случае. И это правда. Мать тебя, бедненькую, бросила? Мужик кинул? А ты бы наши жизни прожила, и я бы посмотрела, во что ты превратилась бы, если сейчас… – Она сделала паузу и все же закончила предложение: —…ничтожество!
Ленка посмотрела на Ренату с осуждением. Зачем она так? Лежачих не бьют!
Но Элиза удар приняла стойко:
– Что ж ты со мной дружила, такой никчемной? А я скажу… Тебе было удобно. И выгодно. У кого вы тусовались? Кто вас подкармливал? Кто нашел убежище? А потом предоставил другое? Кто выкупил у тебя за золотую цепочку Пилу, в конце концов?
– Девочки, давайте успокоимся, – попыталась утихомирить их Ленка.