«Напрасно потраченное время, — подумала я. — Совершенно впустую».
Я не могу опрашивать студентов и преподавателей без того, чтобы еще больше усложнить свое положение.
Но раньше Флавию де Люс это никогда не останавливало.
«Никому не доверяй», — телеграфировала мне Гремли с помощью азбуки Морзе. И мисс Фолторн сказала то же самое — по крайней мере, до того как начала сама себе противоречить.
Гремли, во всяком случае, тоже член Гнезда, по крайней мере, она намекнула на это. Именно она сказала мне о первой миссис Рейнсмит. Но в автобусе она отдалилась от меня, и я без слов поняла, что она не хочет, чтобы нас видели вместе.
Кому же тогда мне доверять?
Скарлетт? Я задала ей загадочный вопрос о сэндвичах с фазаном, но она, как и Гремли, уклонилась и была явно напугана.
Может быть, инспектору Грейвенхерсту, но маловероятно, чтобы он доверил конфиденциальную информацию простой школьнице.
Мне вспомнился Уоллес Скруп, но я исключила его почти сразу же. Он поделился сведениями о древнем черепе, и все. По правде говоря, я дала ему больше информации, чем он мне, пусть даже она оказалась неверной. Если Кларисса Брейзеноуз, Уэнтворт и ле Маршан живы, я скормила ему утку. Интересно, он знает об этом?
В любом случае Уоллес вряд ли расположен и дальше делиться информацией.
Снаружи начал идти дождь: не ливень, но холодная изморось, которая благодаря конденсации и падающей температуре сразу же затуманила окно.
Я дохнула на стекло, затемняя вид на улицу и создавая пустой холст, на котором я могу нарисовать пальцем целый новый мир.
Я сделала это не думая, руководствуясь порывом, шедшим откуда-то изнутри.
Вот Бишоп-Лейси, вот Святой Танкред, а вот кладбище. Я изобразила несколько крошечных надгробий. Здесь нарисуем Хай-стрит и Коровий переулок, а тут Сапожный переулок и дом миссис Мюллет.
Боже мой, как мне ее не хватает!
Теплая слеза скатилась по моей щеке — и в унисон с ней снаружи по стеклу покатилась капля дождя.
Вот ее деревянный забор и старые розовые кусты, которые Альф подрезал по-военному аккуратно. Я чуть не начала всхлипывать, представив бельевую веревку, на которой сушились рубашки, печально хлопая на прохладном английском ветру, — отцовские.
Прачечная! Ну конечно! Ах я бестолочь! И я глупо заулыбалась.
Я утерла глаза тыльной стороной ладони и провела влажной рукой по окну. Не стоит оставлять ключи на виду, даже такие.
Кто хотел (Даффи наверняка знает), чтобы на его могильном камне начертали: «Здесь покоится тот, чье имя было начертано на воде». Китс? Йейтс?
ebooksa