Сэндвич с пеплом и фазаном

Я проснулась с ужасной головной болью и растяжением шеи. Я снова закрыла глаза и начала медленно выплывать из своего сна.

Есть подлинное удовольствие в том, чтобы находиться в темноте в уединении своей собственной головы, когда ничто вас не отвлекает, когда вы можете карабкаться с одного уступа на другой, радостно кричать в обширном, рождающем эхо пространстве; собирать факты и воспоминания, находить старые и новые драгоценности, изучать, сравнивать, складывать и добавлять.

Первая мысль, пришедшая мне на ум, была о том, что Рейнсмиты на нашей стороне, — по крайней мере, по словам мисс Фолторн. Вторая — что ле Маршан, Уэнтворт и Кларисса Брейзеноуз, вероятно, живы.

Если это правда, тело в камине не может принадлежать ни одной из них.

Или этот труп относится к еще более ранним временам? Поскольку женская академия мисс Бодикот когда-то была монастырем, возможно ли, что какую-то монахиню убили (любопытно, почему) и засунули в камин? Фицгиббон сказала, что отопление каминов запрещено до ноября, но само по себе это не означает, что труп не мог запекаться в трубе в течение зимних месяцев уже много лет подряд. Аргументом против этой теории были следующие факты: череп принадлежал другому человеку, и в руке труп сжимал медаль святого Михаила. Также маловероятно, чтобы труба камина была забита уже лет пятьдесят как, и никто не заметил.

Я вздрогнула и вывалилась из стойки на голове.

Что мне сейчас нужно, так это информация из прошлого: информация о первой миссис Рейнсмит. Голые факты от того, кто знал ее лично.

Очевидно, что этим кем-то может быть человек из преподавательского состава, и я почти инстинктивно поняла, что нет никого лучше миссис Баннерман, которая не только много лет живет здесь, но и одарена аналитическим умом на манер моего.

Я поднесла будильник к окну и увидела, что сейчас половина одиннадцатого: уже давно наступил комендантский час.

Миссис Баннерман придет в лабораторию только через несколько часов, я же была слишком взволнована, чтобы спать. Я закуталась в одеяло и устроилась в кресле у окна.

Только сейчас я вспомнила, что объявила мисс Фолторн свое намерение покинуть женскую академию мисс Бодикот и вернуться домой: намерение, которое я собираюсь претворить в жизнь во что бы то ни стало.

Миссис Мюллет любит говорить: «Хорошее начало — уже полдела», но я думаю, что это не совсем верно. Полдела — это лишь пятьдесят процентов, но в принятии твердого решения есть удовлетворение, которое явно приближает нас к девяноста, а то и девяноста пяти процентам.

Решимость приносит облегчение, к которому нас вряд ли приблизит «хорошее начало».

В общем, мытьем или катаньем, но я возвращаюсь домой, но я еще далека от закрытия дела в мисс Бодикот. Здесь больше призраков, чем кажется на первый взгляд.

Миссис Баннерман откроет лабораторию лишь через несколько часов, так что у меня больше нет повода откладывать написание сочинения об Уильяме Палмере, подумала я, так что я вполне могу им заняться.

Совершенно неважно, есть ли у меня под рукой справочные материалы. Все подробности сенсационной жизни убийцы из Рагли навечно запечатлелись у меня в памяти.

Я открыла записную книжку и взяла ручку.

«Доктор Уильям Палмер, — написала я, — особенно гордился своими мягкими белыми руками, которые он беспрестанно мыл…»

Время летело незаметно, пока я описывала жизнь, преступления, суд и смерть этого дерзкого мастера стрихнина, у которого хватило дерзости спросить у палача Троттлера Смита, когда он посмотрел на дверь люка: «Вы уверены, что это безопасно?»

Этой пикантной деталью я и завершила свой труд, решив, что нет ничего плохого в том, чтобы повеселить мисс Фолторн.