Это, конечно, было не так, но я не стала его поправлять. Пусть льет воду на мою мельницу.
— Ромашковые астры означают прощание, — сказала Эльвина, — а хризантемы — жизнерадостность несмотря на несчастья. Ты, должно быть, долго думала, выбирая цветы.
Я потупила взор, скромно соглашаясь.
— Мы как раз собирались выпить чаю. Присоединишься к нам?
Я знала, что она лжет: Мертон мыл машину, а она явно собиралась что-то печь.
— С удовольствием, — ответила я.
Мертон пододвинул мне стул, словно я леди, и мы сели — во всяком случае, Мертон и я в ожидании, пока Эльвина вскипятит чайник и присоединится к нам за кухонным столом.
Начинать разговор всегда трудно, если вы — три незнакомца, между которыми нет ничего общего. Обычный способ — начать с погоды и посмотреть, куда кривая выведет.
Но у меня не было на это времени. Вскоре в мисс Бодикот заметят мое отсутствие, и поднимется шум. Мне надо попасть в лабораторию и провести очень важный тест. Нельзя терять ни минуты.
— Вы понесли уже не первую тяжелую утрату, — начала я. — Ваша мать, мистер Мертон, а до этого — первая миссис Рейнсмит.
Смелое начало, но надо было рискнуть.
— Не первую, — сказал мистер Мертон. — Что правда, то правда. На долю этого дома выпало много скорби.
— Должно быть, вы перенесли ужасный шок, когда миссис Рейнсмит утонула, — продолжила я. — В смысле, не то чтобы мистер Рейнсмит не страдал, но все-таки он врач, не так ли, он привычен к смерти. Но вы, бедняга…
Я умолкла, оставив мысль незаконченной.
Эльвина бросила на меня острый взгляд, а Мертон промолвил:
— Мать Флавии умерла в апреле.
— Мои соболезнования, — сказала Эльвина. — Это было неожиданно?
— И да, и нет, — ответила я. — Она считалась пропавшей десять лет, и ее тело нашли в леднике в горах.
— О! Бедный ягненочек! — воскликнула Эльвина. — Бедняжечка!
А потом, видимо, желая сменить тему и заговорить о чем-то менее трагическом, пусть и ненамного, она добавила: