Поднимаясь из внутренней тюрьмы по лестнице в свой кабинет, я нос к носу столкнулся с начальником следственной группы. Тот был чем-то сильно доволен и осчастливил меня широкой ехидной улыбочкой. Значит, припас какую-то гадость.
– Отказывает вам пролетарское чутье, Ермолай Платонович, – как положено, шмыгнув носом, выдал Грац.
И этот про чутье. Они что, на досуге в шашки с Гаевским рубятся и мой чекистский нюх обсуждают?
– Оно у меня было, когда ты еще на свет не появился, Ефим Давидович. Так что не занимайся демагогией. Говори, что хотел.
– Друзей неправильных подбираете. С гнильцой.
– Про кого это ты?
– Да вашего начальника аэроклуба сегодня арестовали.
– Что?! Почему мне об этом ничего не известно?
– Проспала ваша агентура. Спасибо неравнодушному народу – открыл нам глаза на этого белого офицера.
Понятно. Информация с сектора доносов. А доносы на Летчика писали постоянно.
Ну а как же иначе? До сих пор продолжаются дела военных. Они в центре внимания. А тут настоящий царский офицер. Да еще в должности начальника авиашколы. По работе недоброжелателей нажил много. Характер крутой, за свой аэроклуб кого хочешь порвет как Бобик грелку. В прошлом году вскрыл махинации в снабжении курсантов. Это тоже ему любви не добавило. Да еще соседи на него постоянно кляузы пишут – как так, двумя комнатами владеет, а сам антисоветскую пропаганду ведет. А он и правда способен ляпнуть про партию и правительство что-то резкое. Ну готовый же вредитель!
Я посмотрел на довольную физиономию Граца, сдержал естественное желание врезать по его хлюпающему носу и сбросить ослабшее тело в лестничный проем. Еще только не хватало сорваться. Погубить и Летчика, и себя, подставить под удар близких.
В глазах собеседника мелькнула хитринка. А ведь эта сволочь на то и надеется, что я сорвусь.
– Ну, если будет доказательство контрреволюционной деятельности – честь тебе и хвала. Тогда признаю, что просмотрели врага и органы НКВД, и областные партийные власти, у которых наш аэроклуб предмет гордости. И военно-воздушные силы, которые Летчику ордена давали.
– Ордена – это не показатель, – поморщился Грац.
– И товарищ Сталин на аэродроме в Тушино лично Соболеву руку жал. Конечно, всяко может быть, но мне не верится, что товарищ Сталин не может различить врага, который стоит перед ним. Или иначе думаешь?
– К чему эти разговоры? – воровато огляделся Грац. – Пустое все. Не по делу. А по делу то, что в самом деле.
– Лучше и не скажешь. Работай, Ефим Давидович. – Я пожал ему руку так крепко, что его костяшки хрустнули под моими клещами, и он поморщился.
Поднявшись в кабинет, тут же по внутреннему телефону я вызвал Фадея. Он через минуту был у меня.
– Ты в курсе, что этот собачий сын Грац Летчика арестовал? – сдерживая бешенство, спросил я.