Я маялся в приемной в ожидании приема. Нина Иосифовна что-то печатала. Сколько я ее видел, она всегда молотила наманикюренными пальцами по клавишам своего «Ундервуда», смазанного и отлаженного, как винтовка справного красноармейца. Если, конечно, не отпускала язвительные замечания, не жгла взором и не хмурила брови. Интересно, есть кто-то, имеющий для секретарши авторитет? Начальника она только терпит. Думаю, и самого Ежова, появись он здесь, пронзила бы, так же как меня сейчас, недовольным взглядом: «Мол, был Ягода, теперь Ежов, вас, наркомов, много, а я одна».
Но дело знает. Покой начальника стережет. Бумаги и кофейник с чайником подогреты. И всегда на работе, пока руководитель на месте.
Прождал я минут десять. И вот Гаевский соизволил меня принять. Был он недоволен, надут и раздражен.
– Присаживайтесь, Ермолай Платонович, – указал он на стул. – По какому поводу вы настаивали на встрече?
– Товарищ майор. Надо что-то с начальником аэроклуба Соболевым решать.
Он уколол меня взглядом:
– А что мы должны решать?
– Обвинения несостоятельные. Фактически оговор или доносы тех, кому он прищемил хвост. Человек в области уважаемый. Его и в Москве знают.
– Знают, – скривился Гаевский. – Теперь уже очень хорошо знают… Вон…
Он протянул бумагу.
Копия коллективной телеграммы комсомольцев города, членов аэроклуба. О наветах на любимого героя и учителя Соболева. Комсомольцы спрашивают, как же так, учил летать, Родину любить, и теперь что, выходит, врал? Комсомольская просьба – присмотреться не к начальнику аэроклуба, а к тем, кто на него напраслину возводит. И адрес – Председателю впервые избранного Верховного Совета СССР Михаилу Калинину. Мол, представителю народа от самого народа.
Ха, а ведь сработало. Лишь бы Гаевский не докопался, кто все это затеял. А затеяли и исполнили мы с Фадеем через доверенных лиц. Но не докопается. У него просто возможностей таких агентурных нет.
– Так правда же написана. Вот, – я протянул агентурную записку, где мой агент сообщал имена тех, кто инициировал доносы, сводя личные счеты с Соболевым. – А вот папочка с проверками по предыдущим доносам.
– У нас нет доносов. У нас сигналы неравнодушных граждан… Вы уверены, Ермолай Платонович, в невиновности Соболева? Учитывая ваше давнее тесное знакомство.
Наверняка Грац наплел про знакомство. Топит он меня. Но топилка не выросла.
– Учитывая наше давнее тесное знакомство, я уверен на сто процентов в его преданности нашей советской власти. Ручаюсь за него.
– Головой? – прищурился начальник УНКВД.
– Головой.
– Как вы просто ручаетесь. Только голова одна, а слетают они сейчас быстро. Я вам в очередной раз говорю – заносит вас в мелкобуржуазный либерализм… Ладно, посмотрю, что можно сделать, – он взял папку с рассмотрением прошлых доносов. – Что-то еще?
– Материалы заведения агентурного дела «Фейерверк».