Избранное

22
18
20
22
24
26
28
30

— Нет.

— И не знаешь, что Мирек стянул у вашего старика двести тысяч?

— Нет.

— Фьюить! — присвистнула Маржена. — Так ты вообще ничего не знаешь, недотепа ты этакая! А что у вас было вчера?

Анна рассказала то немногое, что знала, а Маржена прерывала ее множеством вопросов. Ее интересовали все подробности.

— М-да, — сказала она, наконец. — Вот оно что! — И добавила с удивлением: — Так ты вправду ничего не знаешь о молодых Рубешах? Вся Прага о них говорила, в газетах писали, — только тебе ничего неизвестно! Ох, и лихие ребята были эти Мирек и Ферда, умели перевернуть вверх дном всю Прагу! Мирек уже в шестнадцать лет сделал ребенка одной тут, на Виноградах. Папаше оба сынка влетели в копеечку. Ох, и бабник был этот Честмир! Однажды он и от меня заработал оплеуху тут, на лестнице. — Маржена засмеялась. — Пойдем-ка, я тебя немножко провожу.

Анна шла, как в полусне, а Маржена была возбуждена новой сенсацией.

— Наш дом принадлежит твоей хозяйке. Пока было можно, она брала под него деньги, а потом архитектор пронюхал об этом, закатил страшный скандал, и пришел конец Мирековым гулянкам. Ферде-то в Вене было сподручнее, ему из дому посылали деньги, и он кутил там с офицерами. А Мирек залез в долги. Он как раз влюбился тогда в одну русскую княжну. Знаем мы их, все они тут княжны! Я ее видела один раз, когда они выходили из машины около Лионского торгового дома. Этакая размалеванная лахудра! Ох, и денег он на нее потратил! А когда у маменьки уже не осталось ни гроша, он подделал на векселях папашину подпись, получил двести тысяч и смотал удочки. Ваш старик обратился в частное сыскное бюро «Глаз», и там выяснили, что Честмир с княжной уехали в Германию. Тогда отец начал розыски в Берлине.

Девушки уже дошли до кондитерского магазина на Водичковой улице и остановились у входа.

— Значит, они его арестовали? — испуганно спросила Анна.

— Что ты! — сказала Маржена. — Разве частные сыщики могут арестовать? Это вправе сделать только полиция.

— Так почему же он поехал с ними домой?

— И ты еще спрашиваешь, почему поехал! Думаешь, я знаю, как это было? Наверное, они пришли к нему утречком, когда он еще спал со своей княжной, и сказали: «Молодой человек, пожалуйте с нами в Прагу, иначе мы сообщим здешней полиции, что вы сперли у папаши двести тысяч». Что ему оставалось делать?

— А княжна?

— Нашла о чем беспокоиться! — рассердилась Маржена. — Поплакала, верно, что денежки тю-тю и придется снова идти кельнершей в кабаре.

У Анны заколотилось сердце.

— Что же теперь будет, Марженка?

— Не называй меня Марженкой, я — Маня. Что теперь? Ах, моя милая, — протяжно сказала Маня. — Заварилась каша! Не посадят же они его в тюрьму… Постой-ка, я, кажется, знаю, что теперь будет! — Она подняла брови и произнесла таинственным полушепотом: — Мирека отправят в Америку! Так всегда делают с беспутными сынками богачей. Сыщики все еще у вас? Ну, значит, головой можно ручаться, что Мирека отправят в Америку! Эти двое отвезут его в Гамбург, купят ему билет, посадят на пароход и — с богом, сыночек, кланяйся там Америке и зарабатывай сам себе на жизнь! Говорю тебе, Анна, так и будет!

Анна стояла на тротуаре, тупо глядя перед собой, не замечая, что ее толкают прохожие.

— Ты идешь за пирожными для Мирека? Ну, иди, иди, недотепа, а то твоя старуха будет лаяться. Мне тоже пора. Счастливо! Завтра я опять подожду тебя в парадном.