После нескольких попыток возвратить себе прежнее положение, Нтологи однажды вернулся сломленным самцом. Он был вынужден занять самую низкую позицию в иерархии. Два месяца спустя на него напала банда других самцов. Ученые обнаружили шимпанзе в коматозном состоянии, покрытого страшными ранами. Нисида с женой безуспешно пытались откачать его ночью в лагере. Ранним утром Нтологи не стало[263].
Члены одного сообщества часто дерутся между собой, но гораздо более обычным делом является невообразимая жестокость шимпанзе по отношению к посторонним. Они не только формируют отдельные сообщества, но и отношения между этими сообществами характеризуются крайней враждебностью. Самцы шимпанзе часто патрулируют границы своей территории. Они выжидают своих жертв по ту сторону границы в полной тишине, затаившись, чтобы застать их врасплох на фруктовом дереве. Несколько самцов (иногда до двенадцати особей) очень организованно расправляются с одиноким самцом. Они кусают врага и избивают его до полусмерти, выворачивают ему руки и ноги, пока он не станет абсолютно беспомощным, после чего бросают умирать. Иногда они возвращаются на то же место в лесу спустя дни в поисках трупа, словно желая удостовериться в том, что враг повержен.
Первое подробное описание такого рода «военных действий» представила Джейн Гудолл в 1979 г. Речь шла о систематическом и окончательном уничтожении одного сообщества шимпанзе другим сообществом. Драма разыгралась в Национальном парке Гомбе-Стрим, недалеко от Махали. Она навсегда разрушила мирную репутацию данного вида приматов. Это было одно из совершенно неожиданных открытий: оно опровергло оскорбительное предположение Донны Харауэй о том, что приматологи отправляются наблюдать диких приматов в их естественной среде обитания только для того, чтобы лишний раз утвердиться в своих предрассудках. Если бы она была права, мы до сих пор воспринимали бы человекообразных обезьян как благородных дикарей. Даже сама Гудолл была не готова к такому открытию. Позже она писала: «Для меня это было очень тяжелое время. Я думала, они такие же, как и мы, только лучше»[264].
Потребовалось более тридцати лет, чтобы получить достоверные данные. В 2014 г. вышла статья в журнале
Лёйт был убит спустя год после статьи Гудолл. Это поразило нас, поскольку в то время мы думали, что только незнакомые между собой шимпанзе способны причинять друг другу такой вред. Теперь мы понимаем, как сильно ошибались. Этот случай задел меня за живое и повлиял на мою дальнейшую карьеру. Я решил посвятить свою работу поискам того, что позволяет шимпанзе мирно сосуществовать. Это мой эмоциональный способ совладать с воспоминанием, так часто фигурировавшим в моих кошмарах. С тех пор я специализируюсь на способах, которые помогают шимпанзе мириться после драк, кооперироваться, проявлять эмпатию и даже демонстрировать чувство справедливости. Вместо того чтобы впадать в отчаяние из-за уровня агрессии, на который способны человекообразные обезьяны, я сделал своей главной целью изучение способов, благодаря которым они обуздывают свои наклонности. Большую часть времени приматы (в том числе и шимпанзе) мирно уживаются между собой. Несмотря на то что я никогда не закрываю глаза на насилие и вполне понимаю, насколько оно распространено при определенных обстоятельствах, оно меня абсолютно не привлекает. Меня озадачивает его прославление в фильмах и видеоиграх с бессмысленным кровопролитием.
У людей жестокость также сильно зависит от гендера. Статистика у людей и шимпанзе поразительно похожа. В более чем полумиллионе убийств, совершенных в 2012 г. по всему миру, мужчины оказались жертвами в 79 % случаев. Большинство убийц также оказались мужчинами — количество мужчин-убийц превысило количество женщин-убийц почти в четыре раза[266]. И эти цифры даже не включают военные действия, которые еще больше усиливают перекос в мужскую сторону. Как человек, родившийся в Европе после Второй мировой войны и знакомый с тем разрушением, которое она принесла, я всегда воспринимал войну как великого уравнителя мужских привилегий. Поймите меня правильно, я не из тех, кто беспокоится из-за снижения нашего статуса в обществе. Я считаю себя вдвойне привилегированным — благодаря происхождению и гендеру. Но мне повезло. Я появился на свет в мирное время, и каким-то чудесным образом мирное время продолжается до сих пор. Не абсолютно, конечно, но количество смертей на поле боя в мире неуклонно снижается, в то время как вооруженные противостояния переместились с международной арены в сферу внутренних конфликтов.
Мужские привилегии всегда были особенно явными в высших слоях общества. Мужчин и женщин из низших классов в равной степени эксплуатировали, помыкали ими и доводили до нищеты. Если бы я родился на пятьдесят лет раньше в семье рабочего, моя жизнь была бы совсем другой. Перспективы для бедных мальчишек были незавидны. Если ты рожден мальчиком, значит, у тебя повышенные шансы быть призванным в армию и в конце концов оказаться изрешеченным пулями на каком-нибудь грязном поле боя. В Средние века смерть могли принести стрела, меч или копье. На протяжении нашей истории миллионам молодых людей была уготована бесславная судьба и преждевременный уход из жизни.
Мальчиков растили для такой судьбы. Поэтому, вспоминая о годах, проведенных в качестве бойскаута, я испытываю смешанные чувства. Все это казалось вполне невинным, но мы ужасно много салютовали, строились для муштры, топали ногами и старались заслужить нагрудные значки. Милитаристская этика считалась полезной для характера мальчика, но в то же время девиз скаутов «Будь готов!» всерьез наводил на мысли о войне. Продвигая дисциплину, командную работу и конформизм, скауты, по сути дела, лепили из мальчиков пушечное мясо. Шекспировские «псы войны» всегда просили пищи. Как пела Pink Floyd, псы не ведут переговоров и не отступают, потому что «они все отберут, и ты даже не пикнешь, и чтоб они жили, ты вскоре погибнешь»[267].
В наше время мы склонны забывать эту печальную и мучительную историю маскулинности. Каждого мальчишку могли призвать к тому, чтобы он принес себя в жертву. Противиться этому было не только «не по-мужски», но и запрещено законом. И власть всегда была в руках у мужчин постарше. Президент США Франклин Рузвельт сформулировал это сжато и точно: «Война — это когда молодые мужчины умирают, а старики разговаривают». Ни одно государство не пошлет 100 000 или 200 000 женщин на верную смерть от рук врага. Но молодых мужчин обесценили. Свидетельства этой бойни — кладбища с бесконечными рядами белых крестов. С циничной (и дарвинистской) точки зрения пожилых мужчин, женщины — это ценные объекты, которые надо держать поблизости и в безопасности, в то время как молодых людей можно отправлять в далекие края на верную гибель ради сомнительных целей. Они — расходный материал.
Поскольку война — это в основном мужское занятие, мужчины часто становятся ее жертвами. Во время геноцида в Руанде 1994 г. вражеские отряды настолько стремились причинить вред мужчинам и мальчикам, что женщины пытались спрятать мужчин-тутси, одалживая им свою одежду. Женщина-тутси описывает смертельные облавы следующим образом: «Они забрали всех мужчин и мальчиков, всех людей мужского пола с двухлетнего возраста. Забрали каждого мальчика, кто умел ходить». Во время массовой резни в Сребренице 1995 г. нападавшие были отчетливо сосредоточены на мальчиках-подростках. Почти 8000 из них пали жертвами самосудной расправы. Обычно на войне погибает намного больше мужчин, чем женщин[268].
Убивать женщин для большинства из нас тяжелее, чем убивать мужчин. В одном исследовании люди американского и британского происхождения предпочли принести в жертву или наказать мужчину, а не женщину. Отвечая на вопрос о том, кого бы они гипотетически столкнули на железнодорожные пути перед приближающимся поездом, чтобы спасти других, девять из десяти участников исследования обоего пола предпочли сбросить мужчину, а не женщину. Причины, которые они называли, варьировались от «женщины хрупкие, и это было бы морально неприемлемо» до «я ценю женщин и детей выше, чем мужчин»[269].
При определенных обстоятельствах и в ограниченной степени эти предрассудки дают женщинам возможность защитить других. Так, летом 2020 г. сотни матерей создали живую стену в Портленде (Орегон). Они организовали защиту демонстрантов от вооруженных федеральных силовиков, которые явились подавлять протесты в городе. Участницы этой «Стены матерей» — одетые в желтые рубашки и в большинстве своем белые — держались за руки перед протестующими и скандировали: «Федералы, прочь! Здесь матери!»
Пример такого нежелания причинять вред женщинам из реальной жизни был продемонстрирован во время Второй мировой войны. Отряды нацистов, которые без колебаний казнили мальчиков и мужчин, взбунтовались, когда им приказали поступить так же со множеством еврейских женщин и детей. Даже Адольф Эйхман не мог помыслить о настолько ужасающем поступке и предсказывал, что это сведет людей с ума. Требовалось найти какой-то выход. Обратите внимание, что беспокоился он о душевном здоровье членов отрядов, а не о судьбе их жертв. Газовые камеры посчитали идеальным вариантом, поскольку они позволяли палачам выполнять свою работу, не видя, как их жертвы умирают. Этот метод помог преодолеть сильный психологический барьер. Многие историки считают, что без этого чудовищного изобретения холокост не сопровождался бы массовым убийством женщин, детей и стариков. Он никогда не достиг бы своих истинных масштабов[270].
Разница в смертности мужчин и женщин во время войн приводит к долговременным последствиям в межгендерных отношениях. Например, Советский Союз понес страшные потери в ходе Второй мировой войны. Гибель почти 26 млн человек, большинство из которых были молодыми людьми, серьезно нарушила баланс на брачном рынке. Это привело к тому, что женщин оказалось на 10 млн больше, чем их потенциальных партнеров-мужчин. В результате в послевоенное время мужчины правили бал на брачном фронте и фривольно вели себя по отношению к женщинам. Родилось множество внебрачных детей. Более того, государство освободило отцов от какой-либо законной ответственности. Матерям-одиночкам, родившим детей вне брака, не позволяли даже упоминать имя отца в свидетельстве о рождении[271].
Теперь, когда мировые войны остались далеко позади, соотношение мужчин и женщин в большинстве западных стран снова выровнялось. Все испытали облегчение, когда призыв в армию был приостановлен, но это повлекло за собой непредвиденные последствия. Мужские привилегии стали еще более вопиющими в отсутствие уравновешивающего их ужасного дамоклова меча, нависшего над головами всех молодых людей. Теперь, когда у нас появилась возможность жить спокойно, не опасаясь новой войны, мы еще яснее увидели, насколько легко живется некоторым мужчинам. Эти перемены, наряду с уменьшением размера семей, вызванным распространением оральных контрацептивов, позволили женщинам диктовать свои условия. Вновь актуальная сегодня, дискуссия о гендере проистекает из этих демографических изменений в обществе.
Следуя за шимпанзе в Национальном парке Гомбе-Стрим, приматолог Барбара Сматс дала отпор самцу по имени Гоблин. Он пытался запугать женщину и стащить ее любимый дождевик. Гоблин преследовал Сматс несколько дней, пока она не решила, что с нее хватит. Во время схватки за дождевик она инстинктивно врезала ему по носу:
Когда я ударила его, Гоблин превратился в хнычущего ребенка и побежал к Фигану, альфа-самцу, за утешением. Не глядя на него, Фиган протянул руку и несколько раз похлопал Гоблина по макушке. Позже я осознала, что Гоблин вел себя со мной так же, как с некоторыми взрослыми самками шимпанзе[272].
Будучи подростком, Гоблин принадлежал к обезьянам того возраста, когда самцы заняты запугиванием самок с целью утвердить свой статус. Точно так же он поступал со Сматс. Сматс пыталась не обращать внимания на его провокации, но потом, глядя на самок шимпанзе, она поняла, что «игнорируя Гоблина, я не сумела подать ему четкий сигнал». Лучшим ответом было дать ему сдачи. После того как она ему хорошенько врезала, он больше ей не докучал.
Самцы шимпанзе демонстрируют и другой вид домогательств, который напрямую связан со спариванием. Он по большей части направлен на фертильных самок и может быть жестоким. В Национальном парке Кибале в Уганде самцы даже применяли оружие: они избивали самок здоровенными дубинами. Впервые это явление наблюдали во время нападения на самку по имени Оутамба с набухшими гениталиями. Исследователи видели, как высокоранговый самец Имосо взял в правую руку палку и пять раз сильно ударил Оутамбу. Это утомило самца, и он на минуту прервался, прежде чем продолжить избиение. Теперь у Имосо было две палки, по одной в каждой руке, и в какой-то момент он повис на ветке над своей жертвой, пиная ее ногами. Наконец, маленькая дочка Оутамбы пришла матери на выручку и принялась колотить Имосо по спине кулаками, пока тот не отступил.
Метод, продемонстрированный Имосо, вдохновил подражателей. Следуя его примеру, другие самцы стали поступать так же. Они всегда выбирали деревянное оружие, что исследователи восприняли как признак самоограничения. Самцы могли бы воспользоваться камнями, но это бы ранило или убило их партнерш, к чему они не стремились. Их целью было добиться покорности[273].
ebooksa