Непокорная,

Адам тут же затянул:

Хоть Мышковский и бездельник,Он хорош в бою.Татары и турки боятся его,Поэтому он едет с нами в Вену!

– Ну и что ты скажешь теперь? – ухмыльнулся он.

– Певец, которого я недавно слышал в Варшаве, пел, пожалуй, лучше. Но слова мне нравятся. Поэтому я с удовольствием с вами выпью! – Игнаций похлопал Османьского по плечу, а затем посмотрел на Карла: – Вы, немцы, наверняка не умеете петь так же хорошо, как поляки!

Пока Карл размышлял над его словами, раздался чистый голос Йоханны:

Мы следуем за поляком ОсманьскимВо много тяжелых боев!Если галки кружатся над трупами,Это значит, что мы победили!

– Ты должен славить меня, а не нашего капитана! – запротестовал Игнаций.

– Добейся того же, что и Османьский, и я спою о тебе, – со смехом ответила Йоханна.

– Мне кажется, парнишка, что не пройдет и трех дней, как мы скрестим с тобой сабли, – мрачно произнес Игнаций.

– Перестань! – выпалил Адам неожиданно резким тоном, но затем, смягчившись, добавил: – Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас пострадал. Вы понадобитесь мне в бою против турок.

Против армии султанаСкачем мы под нашим флагом!Размахиваем саблями, как это могут делать только поляки,И победно завершаем бой и день!

Наконец-то и Карл придумал, что спеть. У него был приятный тенор. Вскоре к друзьям присоединились братья Смулковские, Добромир Капуста, Лешек и Войслав, и каждый из них исполнил по паре строчек. Лешек раздобыл несколько бутылок водки, и это подняло приятелям настроение на весь вечер, но на следующее утро у многих раскалывалась голова.

Йоханна не пила вместе со всеми и теперь насмешливо смотрела на Игнация, который с трудом держался на лошади и, как метко выразился Лешек, испытывал муки Христовы.

3

Пока поляки собирались на юге Силезии, чтобы ехать в Вену, Эрнст Рюдигер фон Штаремберг стоял на городской стене и смотрел на окопы турок. Вплоть до передовых бастионов окрестности выглядели так, будто их разрыли огромные кроты. Невозможно было даже приблизительно понять, где именно проходили траншеи, потому что турки прикрывали их досками и присыпали землей, чтобы не подвергаться обстрелам из городских пушек.

Чуть дальше палатки турок образовывали огромный полукруг. Лишь вблизи реки Вены, где земля была слишком заболочена, а также в поймах Дуная Кара-Мустафа решил не устанавливать лагерь. Тем не менее там тоже находились турецкие воины, оцепившие город так, что не то что человек, а даже мышь не могла бы покинуть его незамеченной.

– Вам не стоит подвергать себя опасности, ваше превосходительство! Янычары довольно близко и смогут убить вас одним выстрелом.

Мужчина средних лет с хитрым блеском в глазах подошел к Штарембергу и поклонился. На нем был широкий плащ, а под ним – шаровары и жилет, какие обычно носили турки.

Штаремберг повернулся к нему:

– Давно не виделись, Кульчицкий! Есть ли у вас какие-то новости?

– Я был в лагере валахов, потому что знаю там несколько человек, которые снабжают меня новостями даже без вознаграждения. Они христиане, и им не нравится кланяться туркам. Как бы то ни было, после того как я вернулся, меня чуть не застрелил один из ваших стражей, приняв за неприятеля. – Кульчицкий улыбнулся, как будто расхваливал товар перед покупателем.

– Насколько надежна ваша информация? – спросил Штаремберг, проигнорировав последнее замечание.

Кульчицкий поднял руки: