Несмотря на порой страшные сцены, в финале всегда торжествует атмосфера праздника и веселья. У Чуковского и злодей Бармалей исправляется и рад, что поедет в Ленинград, звери мирятся с людьми, страшный таракан оказывается совсем нестрашным – его просто не нужно было бояться, посуда возвращается к своей хозяйке, а Крокодил ходит в гости к рассказчику, потом появляется в «Телефоне», а в «Мойдодыре» называется «мой любимый, мой хороший».
Мир сказок Чуковского, по его собственным словам, «почти никогда не пребывает в покое. Чаще всего и люди, и звери, и вещи, сломя голову, бегут из страницы в страницу к приключениям, битвам и подвигам». Его стихи рассчитаны на множество иллюстраций, их ритм подвижен и переменчив, рифмы очень простые, стихи легко запоминаются. Поэтому они так любимы детьми.
Но в его сказках много пугающих страшных сцен. Так, начинающаяся задорным парадом зверей, которые «едут и смеются, пряники жуют», сказка «Тараканище» сменяется сценой появления Таракана:
Дальше – хуже. За изображением ужаса зверей перед Тараканищем («Только и слышно, как зубы стучат, только и видно, как уши дрожат», и т. п.) следует картина его торжества:
Производят сильное впечатление ритмичные строки «Мухи-Цокотухи»:
Или же – описание «гадкого, нехорошего, жадного Бармалея», который «бегает по Африке и кушает детей»:
А чего стоят несколько иронические строчки, повествующие о страданиях Айболита в огне:
Все эти сцены настолько яркие, настолько увлекательно описаны, что их можно зримо представить. Это, конечно, говорит о незаурядном мастерстве писателя, но вместе с тем очевидно, что эти сказки могут напугать детей (особенно впечатлительных), оказать отрицательное влияние на детское воображение.
Даже в довольно безобидной сказке «Мойдодыр», перегруженной назидательностью, писателю обычно не свойственной, присутствует ощущение некоторого дискомфорта. Героя преследуют мыло и мочалка, пугает крокодил. «Из маминой из спальни», одного из самых уютных мест дома в восприятии ребенка, появляется «кривоногий и хромой (!) умывальник». А все это только ради того, чтобы заставить героя умыться и воспеть «вечную славу воде».
Иногда некоторые фрагменты сказок доступны пониманию только взрослых, а не детей. Особенно это относится к «Крокодилу».
В этой сказке есть монолог Крокодила, который, по всей видимости, пародирует стиль романтических поэм, прежде всего «Мцыри» М.Ю. Лермонтова[27].
В «Крокодиле» страшных эпизодов больше, чем в других сказках Чуковского. В этой сказке присутствуют стихи, напоминающие современные детские страшилки (уж не с «Крокодила» ли они начались?). Их стоит процитировать подробно.
Писатель так мастерски нагнетает атмосферу страха (звери оказываются на всех, привычных для ребенка, местах, окружают девочку везде, она прижимает к груди куклу, катастрофа выглядит неотвратимой), что даже взрослому читателю при чтении этого фрагмента становится не по себе. Что же говорить о детях, а ведь эта сказка, как и все произведения Чуковского, рассчитана на самых маленьких. И хотя в конце «Крокодила» животные мирятся с людьми и «по вечерам быстроглазая Серна Ване и Ляле читает Жюль Верна», книгу это не спасает.
Но есть у Чуковского и мирные сказки, лишенные жутковатых деталей; есть и прекрасные переводы из английской поэзии.
Именно в них с полнотой раскрываются все лучшие стороны его творчества: бодрый, радостный тон, близость к детскому восприятию мира, праздничные концовки. Среди таких сказок
И этот добрый, убаюкивающий финал не может не вызвать у ребенка чувства радости и уверенности в том, что все и завтра, на следующий день, будет хорошо.
Большой популярностью у детей и взрослых пользуется творчество Георгия Остера (р. 1947). Ему принадлежат замечательные сказки «Котенок по имени Гав», «38 попугаев», по которым сняты известные мультфильмы. Но прославился Остер как автор «Вредных советов». В центре этого сборника идея воспитания от противного. Сама по себе она не плоха, стихи Остера порой остроумны и вряд ли могут научить чему-то плохому. Но при этом они едва ли имеют и положительное воспитательное значение. Маловероятно, что дети, прочитав стихотворения, изменятся. Создается впечатление, что декларация воспитательного значения книги – для писателя только уловка, а на самом деле стихи написаны «ради красного словца», ради развлечения.
При чтении стихотворений Остера так и кажется, что дети состоят из одних недостатков – они хитрецы, воришки, обжоры, жадины, склонны к подлости. Плохо, на наш взгляд, здесь не то, что дети-читатели могут послушаться «вредных советов», понять их буквально, этого, конечно же, не произойдет. Понятно ведь, что авторская оценка такого поведения отрицательна. Плохо то, что образ ребенка в стихотворениях безобразен. Причем цели поэзии здесь уже не важны.
<…>
Чрезвычайно сомнительной представляется «Книга о вкусной и здоровой пище людоеда». Здесь шутки писателя становятся неприятными. Приведем некоторые «рецепты»: