Семь лет за колючей проволокой

12 апреля 1986 года…

А через год уже совсем другое настроение…

Мои мысли

Эмоциональный эффект накопления духовных порывов, возможно, сказывается на моей психике, и поэтому довольно часто чувствуешь себя скованно, угрюмо и неудобно…

Выискивая причины в самом себе, невольно натыкаешься на мираж, в котором сконцентрированы взгляд, жест, улыбка. Какое-то, возможно, ничего не значащее слово, и это всё, вместе взятое, неожиданно будоражит, заставляет задумываться. Плод фантазии представляется действительностью, но не настолько, чтобы забыть, что ты находишься «за колючей проволокой».

Психологическое воздействие этих явлений очень сильное. Появляется беспокойство, мысли становятся хаотичными… Накатывает угнетённость! Под этим гнётом, который наваливается всей своей тяжестью, находиться становится просто невыносимо. И, чтобы избавиться от этой тяжести, я начинаю писать… кстати, за это хочется выразить благодарность капитану Давиденко, нашему Замполиту: именно с его лёгкой руки я и обратился к этим «запискам» и принялся вываливать в них всё, что накапливается в моей душе. Вроде бы вывалил на бумагу груз со своей души и мгновенно становится много легче, покойнее…

В строчки на бумаге постепенно уходит всё накопившееся внутри меня, и, как бы через этот клапан, выравнивается давление и не даёт взорваться всему организму…

Именно в этом мне приходится, и довольно часто, расточать свою духовную неугомонность. Одиночество рождает домыслы, в которых воображение рисует образ с лучистыми глазами, завораживающим взглядом, простым и привлекательным лицом, милой и кокетливой улыбкой, которая отражает бессловесную интригующую взаимосвязь. Хочется писать только Ей одной…

Только Ей Уж сколько времени минуло С того загадочного дня, Когда вы на меня взглянули И одурманили меня… Своей улыбкой неземною, Своею грацией простой, Своею дивной красотою Вы показались мне святой! Меня вы вмиг околдовали, Мне этих чар не одолеть. Мой взгляд к себе вы приковали, И буду вечно я смотреть На облик ваш по-царски гордый, Ловить сума сводящий взгляд… Я вольным быть поклялся твёрдо, Но пленником быть вашим рад! Меня вы, верно, позабыли: Я, промелькнув пред вами раз, С толпой смешался, вы же были Прекрасны — я запомнил вас… И стоит вашего хотенья, Движенья пальца иль ресниц, Я стану верной вашей тенью Иль упаду пред вами ниц…

…и внутри разливается такое тепло, тебя охватывает такая нежность, что тут же ощущаешь неуместную, вежливую тактичность, пробуждается порядочность, вспоминается этикет…

Простая нелепая случайность!

Но порой одиночество действует совсем непредсказуемо: накатывает такая тоска, что хоть головой в омут…

Май, 1987 год…

Одиночество Вновь одиночество — уютный старый дом, Покинутый внезапно и надолго. Но возвращаюсь, повинуясь долгу, Преодолев мучительный надлом… Вновь грусти чёрной горький привкус, Стеклянный ветер, холоду виска… Сырых небес дождливая тоска… Кусочек бритвы — преодолённый искус…

…Работа в пожарной команде пришлась мне по душе, что совсем не устраивало администрацию «пятёрки», а наше противостояние не могло закончиться для меня ничем хорошим. Не прошло и двух месяцев работы в пожарной части и чуть меньше двух лет нахождения на «пятёрке», как меня выдернули на этап…

Ранее уже говорилось, что этап довольно часто может оказаться малоприятным, а то и опасным мероприятием, особенно для такого заключённого, как я, который «один на зоне». Кстати, существует даже специальная наколка, оповещающая, что её владелец — «один на зоне»: квадрат из четырёх точек, а посередине пятая. Четыре точки обозначают как бы столбы зоны, а средняя точка символизирует зэка-одиночку.

Конечно, несоизмеримо хуже «козлам» или «кукушкам», то есть так называемым стукачам, которых во время этапа могут опустить, покалечить, а то и жизнь забрать. За моей спиной ничего гнилого не было, и всё равно ощущался некоторый страх — беспредельщиков, отморозков и подонков хватает везде. Достаточно вспомнить пересылку на Красной Пресне и пересылку в Орске.

Однако не всегда мой ангел-хранитель забывал обо мне — где-то за час до отправки на этап, когда я уже собрал все вещи, прибежал, шнырь и на ухо торопливо проговорил:

— К тебе пришли… у завхоза в каптёрке ждут…

Хотел поинтересоваться, кто пришёл, но того словно

ветром сдуло. Войдя в каптёрку, приятно удивился: там меня встретил сам Бесик.

— Привет, Режиссёр! — дружелюбно проговорил он.

— Здравствуй, Бесик! Приятная неожиданность, — откровенно признался я.