Оставили в машине место для эксперта — сели в «Волгу» втроем, Кручинин впереди; май был жаркий, даже ночью не чувствовалось прохлады, он опустил стекло, ветерок дул теплый, летний.
Когда подъехали к моргу, там, на тротуаре, уже стояла женщина, с портфелем и в плаще, помахала им рукой. Это и был эксперт.
Кручинин не разглядел, да и не старался разглядывать ее, — было красиво вокруг, по-ночному, по-майски, феерически; он любовался майской зеленью, принюхивался: цвела сирень.
Те, что сидели сзади, потеснились, она влезла, сильно хлопнув дверцей.
— Ого! — сказал майор из НТО. — Жанна Константиновна не в духе на третьем заезде.
— Будет вам! — ответила она. — Прошу прощения.
Они уже встречались этой ночью — выезжали вместе.
— Что у вас за порядки в бюро, — сказал майор. — Дежурили бы с нами, было бы за кем поухаживать.
— Наш начальник нас оберегает, — ответила она. — У вас мы принимали бы ухаживания, а у нас не сидим без дела на дежурстве, выполняем кое-какую текущую работу.
Кручинин не обратил внимания ни на имя ее, ни на отчество, и даже мысли у него не было, что это дочь Константина Федоровича, но голос ее чем-то его привлек. Красивый? Мелодичный? Певучий? Ни то, ни другое, ни третье. Голос был чистый какой-то и очень девичий, добрый. Кручинин обернулся.
Но в машине было темно.
— Не знакомы? — спросил майор. — Знакомьтесь.
Пожалуй, ни к чему было совать руку в темноту, но все же Кручинин сунул, неудобно повернувшись, вполоборота, и ощутил слабенькое, легенькое прикосновение чужой девичьей руки и услышал чистый девичий голос. Она назвалась.
И тут-то он сообразил, что это дочка Константина Федоровича — та самая, о которой говорили в отделе и которой хвастался сам полковник, и почему-то стало неловко: то ли за себя, за жест свой, кажущийся теперь развязным, — вполоборота, в темноту, то ли за полковника, отвергавшего ложную скромность.
И еще показалось, что неловкость эта передалась остальным в машине: примолкли. Впрочем, приближался рассвет: всех клонило ко сну. И возможно, неловкость эту он, Кручинин, придумал позже, на обратном пути или утром, припоминая ночь, переживая ее заново, а когда ехали туда, на место происшествия, никакой неловкости не было.
«Волга» неслась по пустым улицам с бешеной скоростью, но все привыкли к таким ночным скоростям.
— Это мы куда? — спросила Жанна.
— На трассу, — ответил майор.
Комсомольское шоссе считалось трассой, хотя и пролегало в черте города.
— Вам сегодня достается, — сказала Жанна.
ebooksa