Последняя инстанция

Она протянула мне цепкую обезьянью лапку и даже, показалось, сделала нечто вроде реверанса:

— Очень приятно. Проходите, пожалуйста, извиняйте, если что не так.

— Слушай, Генка, у тебя симпатичная жена, — сказал я мужу. — Дурак, что содействую ее трудоустройству. Мы бы с ней встречались, когда ты на работе.

— Ой, льстите, клянусь! — зарделась хозяйка.

Потенциальные преступники в таких ситуациях мрачнеют или же бьют соперника прямым в челюсть.

Геннадий просиял

— Одобряешь? Нет, скажи: честно? Ничего супруга, да? Не деревня? Вот после первого на работу выйдет, — потрепал он ее по плечу, — настроение подымется. Работа нас, Вадим, внутри оздоровляет. Значит, одобряешь?

— Это они смеются, — робко кивнула на меня хозяйка. — Шутят.

— С огнем предпочитаю не шутить, — многозначительно ответил я, чем, кажется, немало ее озадачил.

Сели. Я — рядом с ней, так меня посадили, а Геннадий — напротив.

— Угощайтесь, пожалуйста, — пролепетала она, робея передо мной, сложив лапки свои на коленях.

Я вообще не тиран, однако же временами приятно почувствовать превосходство над слабым полом. Сердечные привязанности последних лет отучили меня от этого. Чересчур много умниц развелось, — прослыть интеллектуалкой так же просто, как подкоротить юбку. У Линки — Аполлинер после полуночи, у Жанны — сантименты. Надоело.

— Меняю курс! — огласил я свое решение, пользуясь возможностью позволить себе в этом обществе такую роскошь. — А ты чего тушуешься? — Соседке: — Будь как дома, бери надо мной шефство! — Подсунул ей свою тарелку: — Клади побольше!

Деликатесов не было — все, как видно, из ближайшего продмага. Бутылок стояло две, кроме моего шампанского: коньяк и ситро. Пацан спал крепким сном в своей кроватке.

— Он у нас привычный, — вняв моим призывам, посмелела Тамара. — Хоть в пушки палите, хоть в трубы трубите, — скороговоркой проговорила она, накладывая мне еду. — Наливай, Гена. А вам, товарищ Мосьяков, запить ситра позволите?

— Кончай казенщину, — сказал я. — Противно слушать.

Геннадий налил, чокнулись, костяное лицо у него было сосредоточенно, будто взялся за трудное дело, и глаз не спускал с рюмки, чтобы не расплескать.

— За все хорошее, — сказал я. — Без тостов. Будем!

— Будем! — подхватил Геннадий. — Золотые слова! Мы люди русские, не кавказцы.

Выпили, Тамара — с нами наравне, коньяк был не ахти — дагестанский, но крепок, собака, пять звездочек, я отхлебнул шипучей водички, подумал, косясь на соседку, что мне бы и впрямь не мешало закрутить с ней ради разнообразия и перемены впечатлений: пикантна, без претензий — то, что при моем душевном состоянии как раз кстати. Я еще подумал о Жанне, но мельком, и сразу мысль повернулась — не без усилия воли, правда: нет у меня, увы, на примете холостяцкой квартиры, что в зимнее время — решающий фактор, а лазить сюда — этого я себе никогда не позволю. Нейтральная почва — вот мой нравственный принцип.