Принцесса из рода Борджиа

— Спрашивай! — сказал мне палач.

Я собрал всю свою смелость и спросил:

— Ты знаешь, где мои дочери?

Я просто обезумел от радости, когда услышал ответ Клода:

— Разумеется, поскольку я сам их устраивал. О, цыган, ты можешь быть спокоен, твоим дочерям посчастливилось, их взяли к себе очень знатные господа.

Эти слова не имели для меня никакого смысла, но я сказал себе: «Этот человек, который говорит со мной так мягко, не откажется сообщить, где мои дочери. Конечно, он убил Магду, но это его ремесло. Я не могу сердиться на него. Однако же в его обязанности не входит лишать несчастного отца последней надежды. Конечно же, он скажет!..»

Бельгодер судорожно вздохнул и остановил мрачный взгляд на собеседнице.

— Вы полагаете, он сказал? — спросил он, разразившись неестественным хохотом.

— Конечно, — спокойно ответила Фауста, — он же не чудовище!

Бельгодер пробормотал что-то на своем цыганском наречии, а затем продолжал:

— Я просил его сказать, где находятся мои дети. Он покачал головой. Я упал на колени, как и несколько дней назад. Я умолял показать их мне еще один только раз. Я клялся, что не стану забирать их. Вместо ответа он заставил меня подняться, схватив за плечи. Я взывал к его состраданию и милосердию. Тогда он сказал мне:

— Послушай, цыган, я должен был бы арестовать тебя и передать церковному суду. Отпустив тебя, я изменяю своему долгу. Не испытывай мое терпение. Убирайся отсюда!

— Мои дочери, мои дочери! — стонал я.

— Твои дочери в хороших руках. Там они будут счастливее, чем с тобой.

— Мои дочери! Верни мне дочерей!

— Послушай, — проговорил он без гнева и без жалости, — уходи прочь!

И он опять схватил меня за плечи — поскольку как ни силен я был, этот человек был еще сильнее — и выкинул на улицу… И опять, как в ту ночь, когда я оплакивал Магду, я сидел на пустыре, уткнувшись лицом в колени, и размышлял о своем несчастье. И тогда я дал клятву, что Клод будет страдать так же, как страдал я.

— Клятва, нет сомнений, хороша, — сухо подтвердила Фауста. — Остается только выполнить ее!

— Слушайте дальше, — сказал Бельгодер, продолжая смеяться. — Я не спешил. Я мог бы убить его, но этого мне казалось мало. Тогда я стал следить за ним, следовать за ним по пятам. И таким образом мне удалось узнать, что у него есть дочь и что эту дочь он любит, обожает, как я любил и обожал своих Стеллу и Флору. В тот день, когда я в этом убедился, сударыня, я чуть было не сошел с ума от радости… Клод любил, как я! Клод будет страдать, как я. Как и я, он будет оплакивать свою дочь! И как мои дочери, его дочь будет жить среди чужих, среди людей другой расы и другой религии… Его дочь, сударыня, это и есть Виолетта!

— Дочь Клода? — спросила Фауста.