— Это граф д"Овернь, герцог Ангулемский, который вот уже десять лет томится в Бастилии.
На этот раз Кончини сумел справиться со своими чувствами, и как Фауста ни вглядывалась в лицо собеседника, ей не удавалось понять, какое впечатление произвели на него ее слова. Тем временем в голове фаворита королевы проносились следующие мысли:
«Я, кажется, разгадал ее игру; она хочет выпустить на свободу бастарда Карла IX, а затем натравить его на меня. Неплохо придумано. Но если она воображает, что ей это удастся, она глубоко заблуждается».
В эту минуту портьера позади кресла, где сидела Фауста, слегка шевельнулась; за ней мелькнуло покрытое толстым слоем румян и белил лицо Леоноры. Она энергично покачала головой в знак несогласия, что еще более укрепило Кончини в принятом им решении. Как вы понимаете, описанная нами пантомима заняла не более пары секунд. Кончини начал говорить. В голосе его зазвучало неподдельное сожаление, итальянский акцент стал еще более заметен:
— Как обидно! Я-то подумал, что речь идет об обыкновенном узнике, и уже готов был исполнить вашу просьбу… Но герцог Ангулемский!.. Diavolo! Это совсем другое дело!.. Ах, синьора, вы ошиблись дверью!.. Вам надо было прийти не ко мне, а к Силлери… или Вильруа… или Пюизье… или к какому-нибудь другому министру.
— А разве не вы являетесь первым министром в государстве? — спросила Фауста, отнюдь не введенная в заблуждение притворными вздохами Кончини.
— Я? — воскликнул Кончини. — Да я — никто, светлейшая синьора!.. Я всего лишь друг Ее Величества королевы-регентши!.. Самый смиренный и самый преданный из ее друзей и слуг.
— Не так-то просто заслужить сей почетный титул, — заметила Фауста, — такое не каждому дано. Походатайствуйте перед королевой за моего узника. Всем известно, что королева ни в чем не отказывает вам.
— Все преувеличивают, сударыня, изрядно преувеличивают, уверяю вас.
— Но все-таки попытайтесь… ради меня… — настаивала Фауста.
— Cristo Santo! Синьора, но вы просите меня попытаться сделать невозможное! — в отчаянии воскликнул Кончини. — Как я вижу, вы вовсе не осведомлены о том, что происходит сейчас при дворе… иначе бы вы знали, что королева настроена против бедного герцога Ангулемского! Ах, он несчастный! О, если бы дело было только во мне!.. Но королева, вы же понимаете — королева!.. Выступить в защиту герцога Ангулемского означает попасть в опалу и навек лишиться расположения королевы. Позвольте мне пролить за вас свою кровь, но только не заставляйте выступать ходатаем перед Ее Величеством в столь щекотливом деле.
— Итак, то, что я сочла вполне возможным, кажется вам неосуществимым?
— Совершенно неосуществимым, синьора.
— Тогда не станем более говорить об этом.
Фауста совершенно равнодушно произнесла последние слова; улыбка ее стала еще ослепительней. Видя, с какой легкостью она отступила, Кончини решил, что выиграл партию:
— О, синьора, я в отчаянии! Попросите меня еще о чем-нибудь, и я сделаю все, что будет в моих силах. Разрази меня гром, если я тут же не брошусь исполнять вашу просьбу!
— Я хотела вернуть свободу герцогу Ангулемскому. Мне показалось, что вы можете это сделать, но, я, к сожалению, ошиблась. Так не будем же больше упоминать об этом.
Фауста говорила таким безразличным тоном, что Кончини забеспокоился. Он спрашивал себя, не кроется ли здесь ловушка и не последует ли за этой просьбой следующая, еще менее выполнимая. Но Фауста переменила тему. Она дружески беседовала с Кончини, обращаясь с ним, как с равным. Этот ничего не значащий разговор все больше пугал Кончини; он даже предпочел бы, чтобы она обратилась к нему с новой просьбой. Принцесса говорила об Италии и, памятуя о том, что Кончини был флорентийцем, частенько упоминала его родной город. Она знала поистине бессчетное число забавных и пикантных историй и оказалась великолепной рассказчицей. Кончини с интересом слушал ее, все еще не понимая, куда же она клонит.
Наконец Фауста перешла к рассказу, с первых же слов которого Кончини догадался, ради чего она затеяла эту долгую и нелепую беседу. Впрочем, вступление было вполне невинным.
— Лет двадцать назад, — начала Фауста, — во Флоренции жил некий молодой дворянин…