Нострадамус

Нострадамус твердым шагом подошел к маршалу де Сент-Андре и сурово взглянул на него:

— Так же верно, — бросил он маршалу прямо в лицо, — как то, что ты будешь убит человеком, которого, ограбив, вверг в нищету! Так же верно, как то, что ты сам станешь живым воплощением отчаяния в день, когда потеряешь все сокровища, украденные тобой у твоего короля!

Сент-Андре, побледневший, раздавленный услышанным, пошатываясь от ужаса, смотрел на Нострадамуса взглядом приговоренного. Но король не слышал того, что сказал маг, и не вмешался. Тогда маршал, пробираясь между группами придворных, проскользнул к выходу, выскочил из Лувра и — не переводя дыхания — помчался к своему жилищу. Там он прошел прямо в тайное подземелье, где открыл сундуки, полные золота, и, погрузив в это золото руки до локтей, жадно перебирая монеты, весь взъерошенный, сверкая глазами, прошептал:

— Мои сокровища! Мое золото! Пусть попробуют отобрать его у меня!

Нострадамус посмотрел вслед убегающему маршалу с улыбкой победителя, потом, в свою очередь, пройдя через толпу придворных, еще застывших в изумлении, приблизился к Роншеролю.

— Так же верно, — сказал он голосом, от которого великого прево пробрала дрожь до костей, — так же верно, как то, что твое сердце будет разбито, что ты умрешь, как собака, проклиная небо и землю из-за потери своего сокровища, да, ты его тоже потеряешь!

— Мое сокровище? — пробормотал, ничего не понимая, Роншероль.

— Твое сокровище: твою дочь!

— Мою дочь?! — прохрипел ошеломленный прево. И так же, как только что маршал, бросился сквозь толпу к выходу. Он в точности так же был подавлен, порабощен этим человеком, сумевшим публично обнажить главную страсть его жизни. Выбравшись из королевского дворца, Роншероль вскочил в седло и галопом пронесся по улицам до своего дома. Там он, задыхаясь, взбежал по лестнице, влетел в комнату Флоризы и разразился нервным смехом только тогда, когда увидел дочь, стоявшую на коленях перед распятием, — бледную, с молитвенно сложенными руками.

— Запереть ворота и закрыть все двери! — приказал он. — Выставить аркебузиров по всему двору! И стрелять! Стрелять в каждого, кто осмелится приблизиться!

Часть одиннадцатая

ФЛОРИЗА

I. Волки выходят из леса

А теперь мы отправимся в то самое убогое жилище на чердаке, куда уже забредали с читателем, который, может быть, и не забыл об этом, — мы отправимся на улицу Каландр. Именно здесь мы познакомились получше с Брабаном-Брабантцем в ночь, когда он усыновил, не опасаясь погибели собственной души, маленького дьяволенка, которого чуть позже назвал Руаялем де Боревером. А сейчас здесь находятся четверо мужчин. И они что-то обсуждают. Дело происходит три дня спустя после посещения Лувра Нострадамусом.

— Вот какая штука, — сказал Страпафар. — Три дня прошло с тех пор, как нам пришло в голову забраться сюда и использовать эту жалкую лачужку в качестве крепости…

— Это я придумал! — гордо произнес Корподьябль. — Только, к сожалению, мы не обнаружили здесь того, кого надеялись найти! Ах, если б он был здесь, мы бы не подыхали сейчас от голода и жажды!

— Но ведь я выходил все три дня, каждый вечер, едва пробьет девять! Вы что — не заметили? А ведь я проглядел все глаза, я искал повсюду, бедняга! Да, проглядел все глаза, везде вынюхивал, но…

— Ищите и обрящете! — слащаво пропел Тринкмаль.

— Ни черта! Хоть бы какой богатей попался под руку! Нет, почтенные горожане стали жадными и хитрыми, как лисы! Правда, наш король Генрих II и его преданный слуга Сент-Андре выжали из них последние соки… Ну, и пришлось мне возвращаться несолоно хлебавши… Но как-то вдруг я увидел двоих… И пошел за ними… Они приблизились к особняку великого прево Роншероля…

— Дрянное местечко! Там не поживишься!