Нострадамус

— Натчинаецца вземирный потоп, — заметил Корподьябль.

— Та. Тоштиг обьять бажол… — отозвался Буракан.

Тринкмаль был парижанином, внешне похожим на злобную крысу, но на деле — хитрой лисой, лицемером, умеющим быть слащавым до елейности. Папашей Страпафара был испанец, но на самом деле он родился то ли в Лангедоке, то ли в Гаскони, то ли в Провансе, бродяга и сам толком не знал, откуда он родом, потому что появился на белый свет где-то на большой дороге, когда его родители совершали очередной переход неизвестно откуда неизвестно куда. Пьемонтец Корподьябль физически и нравственно был вылитый голодный волк. Буракан сначала перебежал из войска Карла V, а потом дезертировал из французской армии. Мощный и глупый, как бульдог, он обладал такими же, как у этой собаки, железными челюстями. Оба последних говорили с чудовищным акцентом, который мы попытались воспроизвести выше, но от которого решили отказаться в дальнейшем рассказе, чтобы не затруднять чтения.

В течение следующих нескольких минут в комнате не было слышно ничего, кроме чавканья: могучие челюсти пережевывали пищу. За стенами дома бушевала буря, выл и свистел ветер, небосвод проливал обильные слезы, с шумом падавшие на крышу. Внезапно дверь сотряслась от удара. Хозяин заведения, сидевший рядом с ней, так и подскочил. Четверо едоков прекратили жевать и встали, схватившись за кинжалы.

— Господа, — спросил трактирщик, — следует ли мне открыть?

— Мы не слышали свистка, — ответил Тринкмаль. — Да поможет путешественнику Пресвятая Дева, но сюда мы его не пустим.

Остальные только важно кивнули, а Страпафар добавил тихонько:

— Ролан де Сент-Андре приказал открывать дверь только тогда, когда мы услышим свисток. А путешественник пусть идет ко всем чертям!

— Убирайтесь! — прокричал через дверь трактирщик.

— Откройте! — загремел мужской голос снаружи.

И при звуке этого голоса, жесткого, властного, непреклонного, голоса с каким-то металлическим оттенком, четыре разбойника задрожали. Хозяин харчевни покачнулся, будто его ударили в грудь, и провел рукой по лбу, утирая выступивший на нем холодный пот.

— Ох, — прошептал он, — ох, что это на меня накатило? Какая ужасная слабость… Нет-нет, — собрав все силы, закричал он, — я вам не открою!

За дверью не раздалось никакого нового звука: только шум дождя и вой ветра. Но через одну-две минуты четыре бандита с изумлением увидели, как трактирщик, действуя, подобно автомату, дрожащими руками отпирает одну за другой все задвижки. Когда он приступил к висячему замку, стараясь побыстрее повернуть ключ, все четверо в один голос заорали:

— Вот черт! Да не открывайте же!

— Я не открываю… — бормотал, продолжая орудовать ключом и стуча зубами, трактирщик. — Я не хочу открывать…

В то же время с грохотом упала железная полоса, замок со щелчком открылся, дверь распахнулась. Вошли двое мужчин, с которых ручьями текла вода. Четверо бандитов, не сговариваясь, сделали выпад и замахнулись кинжалами, сопровождая свои действия страшными проклятиями. Тот из новоприбывших, кто зашел первым, не обращая на них никакого внимания, первым делом скинул мокрый насквозь плащ и только после этого взглянул в их сторону. Они внезапно остановились в нелепых позах. Тогда вошедший протянул к ним руку… и они стали пятиться назад. Разбойники побледнели, они не могли больше вымолвить ни слова, их удерживало на месте какое-то им самим непонятное оцепенение… Тем временем незнакомец опустил руку и, отвернувшись от безмолвных бродяг, сказал хозяину:

— Комнату для меня и место в конюшне для моей лошади. Иди, ничего не бойся. Тебе хорошо заплатят.

— Черт побери! — вымолвил наконец Буракан. — Да этот тип будет посильнее самого императора Карла.

— Это не человек, — прошептал Страпафар. — Это вампир, вышедший из могилы. Видел его физиономию? Я готов поклясться, что под этой кожей давно не было ни капли крови!

— Господа, — предложил Тринкмаль. — Пока суд да дело, давайте доедать жаркое.