Нострадамус

— Да… Да… Угадай… Нет? Не можешь? Вот кому — палачу!

Руаяль в темноте задрожал от ужаса. Незнакомец за дверью жадно прислушивался.

— А почему? Зачем тебе надо было передать меня палачу? — не веря своим ушам, спросил молодой человек.

— Почему? Зачем? Боже, он еще спрашивает почему? Ясно, спрашивает. Он же не знает… Ну, так знай: ты — сын ведьмы, сын одержимой, которую бросили в Тампль, потому что она самым злодейским образом приворожила и околдовала дофина Франции и принца Анри, герцога Орлеанского… Вот только ее колдовство удалось лишь наполовину, лишь против дофина: очень скоро он умер в Турноне, между тем, как Анри… Это он стал потом нашим королем Генрихом II, это он… Ах, черт побери! Ах, моя голова, у меня все внутри переворачивается, ах! Как я ослабел, сынок… Ах…

— Ну, говори же, говори, скажи мне, по крайней мере, как зовут мою мать! — закричал Руаяль.

— Твою мать? Ах, да, у тебя была мать… Там… В Тампле… Там, в темнице ты родился… Под землей… Ох… Я… Прощай… Дай руку… Ох… Умираю… Вон она — эта кляча с косой… Нет… Нет…

Старик судорожно перебирал руками по одеялу, последние содрогания сотрясали его бедное тело, он, как мог, сопротивлялся смерти. В углах губ умирающего показались капельки кровавой пены.

— Я не хочу! — снова закричал Руаяль. — Не хочу, чтобы ты умирал! Не хочу!

— Помни, — прохрипел Брабан, собирая последние силы. — Помни о том, кто убил меня!

— Он сам умрет от моей руки! — проскрипел зубами юноша. — Клянусь! Нострадамус! Так ведь ты сказал?

— Вот он! — душераздирающе вскрикнул старик и, приподнявшись, в последнем содрогании попытался оттолкнуть от себя адское видение. Потом упал на подушки бездыханный.

Комнату залил свет. С глухим рычанием готового к нападению льва Руаяль, повинуясь крику Брабана, в третий раз повернулся к двери — и на этот раз увидел ЕГО: на пороге стоял человек без кровинки в лице и с факелом в руке.

— Нострадамус! — взревел Боревер. — Это ты — Нострадамус!

— Да, я, — с ужасающим спокойствием ответил вошедший.

— Сейчас ты ко всем чертям подохнешь, сволочь! И я похороню тебя вместе с моим бедным Брабаном, чтобы ты во веки веков чувствовал, как он тебя ненавидит!

Боревер резким жестом вытащил кинжал из ножен и кинулся к Нострадамусу.

Тот и пальцем не пошевелил. И сказал все таким же чудовищно спокойным голосом:

— Ты не убьешь меня. Да, не убьешь. Потому что я знаю то, о чем хотел рассказать тебе этот человек, когда смерть навеки сковала его губы. Я знаю, кто твоя мать.

Рука Боревера невольно опустилась. Путешественник некоторое время молча рассматривал молодого человека с каким-то мрачным любопытством, потом отвернулся, словно один только вид Боревера возбуждал в нем неугасающую боль.

— Ты правда это знаешь? — буркнул Руаяль.