Клинки и карабины

Выпад! Отход! Нырок в сторону! Удар! И вот, схватившись руками за набухающий пурпуром длинный и глубокий разрез на животе, юный наездник заваливается в сторону, глядя перед собой остекленевшими глазами. Не видя ничего, кроме моря степного ковыля, в которое его несёт верный четвероногий соловый друг.

Гарсия, вытерев со вспотевшего лица карминного цвета капли, уже шёл вперед, перешагнув через тело умирающего дикаря. Вперёд, и только вперёд, туда, где мелькала светловолосая голова Бласа, и слышалась его отборная брань, густо осыпаемая на врагов. Но снайпер не успел заметить мелькнувшую в дыму тень, и упал, щедро полив жестокую землю брызгающими алыми струйками из того, что осталось от горла, порванного чёрными серпами когтей гульи, подкравшейся сзади. Старый солдат летел в глубокую темноту, мягко убаюкивающую его песнями бабушки, когда-то давно качавшей его в колыбели.

Молох Грелон, взметнувшись на длинный нос «Тауки» восторженно заревел, потрясая чёрным копьём с полуметровым гранёным наконечником, украшенным тремя головами, прикрепленными к оскепищу за волосы. Громада, в полтора человеческих роста, обтянутая ячеистой сетью двойной кольчуги, быстро и неуловимо метнулась в схватку, заставив тяжёлый грузовик жалобно скрипнуть, прогибаясь под её весом. Грелон, спрыгнув вниз, с размаха воткнул копьё в грудь всхлипнувшего испанца, и, откинув лохматую голову назад, издал торжествующий вой.

Тяжелый трубный голос молоха прокатился над караваном. Заставил одних заорать, заулюлюкать, кинувшись в бой еще сильнее, стараясь убивать и убивать ненавистных людей. Заставил других, вжимая головы в плечи, бороться за свою жизнь еще сильнее, стараясь не дать некрещенным ублюдкам забрать их души в Ад. Люди против созданий Дьявола, жители Древнего мира против порождений когда-то не тронутой слабой цивилизации. На огрызке земли, оставшейся от мрачной и великой истории планеты.

Его прервал Блас, всадивший в него оставшийся магазин из левого подсумка. Мендоса знал, как тяжело расставались с жизнью эти великаны, цепляясь за неё любыми способами. Громады, казавшиеся такими неповоротливыми и самые быстрые из всех, кого он знал. И именно поэтому Блас не пожалел последних патронов, помеченных крестом. Молох, взревев, упал, разжав громадную кисть. Со стуком покатилось копьё, окуная в пыль головы каких-то ребят, когда-то не сумевших уйти от своей судьбы. Грелон лежал, тихо всхрипывая, и, пуская кровавые, лопающиеся пузыри пены на чёрных губах. Он не видел, как Мендоса подошёл к нему, и, одним ударом шпаги отсёк большую, с копной смоляных волос, голову. Его ждала впереди Магра, та, что ушла в бою, когда первые испанцы только высаживались в Хинде.

Бой уже давно перерос в ту стадию, когда ясно: весь караван не прорвется. Гвидон, заскочив на громадный валун, сброшенный магом, внимательно оглядывался. Он пытался понять, сколько машин и людей удалось задержать.

Впереди, в просвет между сброшенных скал, уходила голова колонны. «Сид», так и не подбитый двумя оставшимися ифритами, стальной грудью пробил дорогу себе и ещё пятёрке машин. Стальной великан ревел, расчищая дорогу и раскидывая в сторону камни с землей. Танк уходил вперед, прорываясь и давай уйти другим, стремившимся выжить не меньше своего экипажа.

Авангард каравана, торопливо пятился вниз, пытаясь скатиться как можно дальше, огрызаясь пулемётами оставшейся башни «Орильяны». Юркие «Мальдонадо», уже успевшие отвезти вниз, на равнину, первую партию раненых, торопливо возвращались, треща пулемётами, закреплёнными в люльках.

«Хороший счёт, – молох поводил по сторонам ушастой головой, оценивая горевшие машины, – не меньше десятка грузовиков. А сколько гяуров, хех».

И тут его настиг голос собрата, павшего на землю. Гвидон резко выпрямился, всматриваясь в дым. Он увидел, сквозь пыль и дым, и ясную боль утраты, и накатившую яростную злобу. Гвидон увидел блеск клинка, стальным росчерком лишившего его одного из последних братьев. Молох заревел, чувствуя, как вновь уходит из мира его неотделимая часть, его живое и молодое пламя, впитанное памятью молохов, древних сыновей этого несчастного мира, умирающего под свист стали со свинцом, в вони сгоравшего пороха и льющейся крови.

Блас торопливо отходил, увлекая за собой оставшихся бойцов, спотыкавшихся о валяющиеся под ногами тела. Васкес, заменивший свой, давно перегревшийся «Амадис» на такой же, кем-то брошенный, прикрывал группу, умело отсекая наступавших демонов. Мендоса понимал: единственный шанс прорваться только в том, чтобы добраться до прорвавшегося авангарда каравана. И этот шанс они должны использовать. В какой-то момент ему уже показалось, что они выбрались, когда сзади, проминая капот «Тауки», взметнулся вверх расплывшийся в прыжке силуэт молоха.

Васкес коротко хрюкнул, заваливаясь набок и зажимая разрубленное до позвоночника горло. А перед Бласом выросла махина разъярённого Гвидона, крутившего в правой руке молнию своего ятагана.

Они сошлись в клубах чёрного дыма. Испанец, боровшийся за то, чтобы его земляки могли плыть за океан, и, молох, коренной житель Лемура, бившийся за свободу родины.

Клинки заскрежетали, столкнувшись, когда рядом, рванув землю, разорвалось рубчатое яйцо гранаты.

Отступление в сторону – II

Яркое полуденное солнце настойчиво стучалось в сверкающие стёкла больших дворцовых окон. Пыталось попасть туда, за задвинутые, тяжёлые портьеры, но у него это не получалось. Но оно не обиделось, а отправилось дальше гулять по Мадриду, щедро осыпая брусчатые улицы имперской столицы золотом своих лучей.

Резиденция величайших из всех земных монархов была лабиринтом коридоров и переходов. В их путанице прятался небольшой, затенённый и прохладный кабинет. В нём сейчас находились четверо мужчин, сидевших вокруг небольшого деревянного стола, покрытого алой, с золотым шитьём, тканью. Слышалось тихое тиканье напольных часов, стоящих в углу. Изредка лениво колыхался от небольшого сквозняка флаг «Grande Espanol», висящий за спиной мужчины в мундире арагонских мушкетёров.

Его величества императора Филиппа VI Бурбона, а также короля Галльского, маркграфа Алеманского, герцога Неаполитанского, Сицилийского, Корсиканского и прочая, и прочая…

Дон Филипп изволил гневаться. Сидевшие с ним за одним столом верховный канцлер Мигель де Буйоль, главный инквизитор империи Франсиско де Ла Круз и генералиссимус Хуан Карлос де Эскобар – изволили напряжённо молчать, дабы не раздражать самодержца ещё больше. Планы операции «Морской Змей» летели к чертям собачьим, и никому не хотелось брать на себя ответственность перед монархом. Теперь все пережидали полёт молний, разбрасываемых самодержцем во все стороны:

– И каким образом идёт подготовка к экспедиции в Западные Индии, сеньоры умники? Почему до сих пор не готовы транспорты для перевозки дополнительных сил инфантерии? Хуан, я вас спрашиваю! – Император раздражённо потрепал себя за холёную, благоухающую ароматными маслами бородку. – На карту поставлено много, господа мои хорошие! Если не получится сейчас, то следующей попытки может и не быть. Понимаете? Ну, есть что сказать в своё оправдание?!!