Он дышал ровно, но, как заметил Ксантипп, вспотел, и капли стекали по шее, сверкая под солнцем.
Ксантипп не помнил, чтобы видел его на пробежках.
– Ну? – требовательно спросил он, внезапно потеряв терпение.
Колебания молодого человека пугали его.
– Эпикл послал меня сказать, что собрание намерено рассмотреть вопрос об изгнании. Они бьют горшки.
– Изгнании кого? – спросил Ксантипп.
– Тебя, куриос. Мне жаль. Ты должен прийти. Сейчас, если еще не слишком поздно.
Перикл подъехал к ним и спрыгнул на землю, намотав поводья на кулак. Он ничего не слышал и все еще сиял, ожидая похвалы, которую, несомненно, заслужил. Но улыбку уже сменило замешательство.
– Зачем им это делать? – растерянно спросила Елена.
Ксантипп сжал губы, прежде чем заговорить.
– Это месть, – сказал он. – Но им понадобится шесть тысяч голосов, чтобы избавиться от меня. Это не мелочь. Еще не конец.
Не говоря больше ни слова, он повернулся и побежал к воротам. Маний сообщит новость Агаристе, или это сделают дети. Посыльный с серьезным лицом пристроился к нему и бежал рядом. Через несколько мгновений они уже были на дороге, ведущей в Афины, где в воздухе висел дым от костров, на которых готовилась пища, и десять тысяч семей решали его судьбу.
Глава 24
Пникс все еще заполнялся горожанами в белых хламидах, когда туда прибыл Ксантипп. Эпикл ждал возле каменной трибуны, и на его лице, когда он увидел друга, отразилось облегчение.
– Какие новости? – спросил Ксантипп с горькой усмешкой.
Он бросил посыльному две серебряные драхмы, тот поклонился и вышел.
– Прошлым вечером на совете Кимон призвал собраться утром. Я послал к тебе человека, как только услышал.
– Он все еще винит меня в смерти своего отца, – сказал Ксантипп и выругался.
Эпикл кивнул и глубоко вздохнул. Весть о присутствии Ксантиппа распространялась, к нему поворачивались, на него пялились. Он отвечал твердым, пристальным взглядом, чтобы никто не подумал, будто он боится или стыдится. Никаких речей при голосовании по остракизму не предполагалось. Призванное лишить тирана власти голосование проходило почти в тишине. Искусный оратор мог бы привлечь толпу на свою сторону и изменить собственную судьбу.
Ксантипп заметил, что скифские лучники наблюдают за ним, готовые отвести его в пещеру-тюрьму, если он попытается каким-либо образом помешать процессу.