– А они не могут навещать тебя? Я не знаю, что у вас есть, но если тебе придется покинуть эту часть Греции, то найдутся и другие.
– Ничего похожего на ту жизнь, которую я знаю здесь! – огрызнулся Ксантипп. – Если я перееду в Дельфы, или Коринф, или Фивы, часто ли я смогу видеть Агаристу и детей, когда между нами будут дни или недели и опасные дороги? Как ты думаешь?
Он прибавил шагу и сказал:
– Со мной покончено. Афины – мой дом, и они отказали мне в нем.
Добравшись до ворот, он поднял руку, чтобы постучать по железу, но остановился.
– Я отдал свою жизнь Афинам. Мой дом здесь.
Впервые в его глазах заблестели слезы, и Эпикл обнял друга:
– Мне войти с тобой? Помочь объяснить?
Ксантипп покачал головой, уже обдумывая, что скажет детям. День начался с минуты счастья. Теперь это казалось другой эпохой, другой жизнью.
Напряжение не проходило, челюсть болела после всех стараний не злорадствовать и не праздновать победу. Кимон и его ближайшие друзья удалились в таверну – поесть и выпить. Полуденная трапеза обычно была легкой, но после столь долгого пребывания на открытом воздухе все испытывали жажду. Пить и ничего не съесть было бы неразумно. Вот почему, когда солнце село в тот вечер, около сорока из них все еще отмечали успех.
Вино текло по венам вместе с восторгом, и когда открылась дверь, Кимон перевел затуманенный взгляд. Он уже не помнил, сколько раз поднимал чашу за своего отца, так что его слова звучали невнятно, а комната плыла перед глазами. Но разве он не имел на это права? Выпить за троих после такой победы! Бывало, он напивался так, что вспоминал голос своей матери. Похоже, один из ее дядей был жестоким пьяницей. Всякий раз, когда ее сын держал чашу с вином, она грозила ему пальцем и напоминала об опасностях. Заглушить этот тихий голос было нелегко, сколько ни пей. Толпа, веселившаяся на его серебро, в последние часы расшумелась не на шутку. Владельцы таверны с трудом сдерживали слезы, потому что гости вели себя все безобразнее и шум только усиливался. Когда они увидели, что пришел Аристид, воцарилась тишина, радость улетучилась и все уставились на него, как сонные совы.
Внезапный прилив гнева поднял Кимона с места, но, встав, он едва не упал, когда комната покачнулась. Ухватившись за спинку стула, он попытался удержаться на ногах.
– Что тебе здесь нужно, Аристид? Разве я не могу спокойно выпить с друзьями?
Аристид начал отвечать, но молодому человеку пришла в голову другая мысль, и он перебил старика:
– Или ты пришел поздравить меня? Ну? Говори!
– Я не стану тебя поздравлять, – сказал Аристид. – Мне только интересно, был бы твой отец так же доволен, как ты сейчас.
– Он был бы доволен. Не беспокойся об этом, – ответил Кимон, презрительно оттопырив нижнюю губу.
Настроение у него было драчливое, но он все же не потерял здравомыслия и понимал, что слишком пьян, чтобы затевать с кем-либо драку. Аристид был не слабым противником.
– Вы с Фемистоклом лишили Афины стратега, военного лидера. Возможно, вы думаете, что таких людей можно найти где угодно.
– А почему нет? Может быть, я стану стратегом, как мой отец!