Молли слышала, как, уходя, леди Коксхейвен произнесла несколько слов в шутливой манере, и леди Клер ей сказала что-то вроде «должно быть, объелась». Ей было неприятно, но она действительно слишком плохо себя чувствовала, чтобы долго переживать, да и небольшая белая кровать в приятной прохладной комнате так и манила. Легкие муслиновые занавески время от времени приветливо вздрагивали от залетавшего в открытые окна легкого душистого ветерка. Клэр укрыла ее легкой шалью и задернула шторы, а когда собралась выйти, Молли осмелилась попросить:
— Пожалуйста, мэм, не позволяйте им уехать без меня. Пусть кто-нибудь меня разбудит, если усну. Я должна вернуться домой вместе с сестрами Браунинг.
— Не волнуйся, дорогая, я обо всем позабочусь, — пообещала Клэр, послав маленькой встревоженной девочке воздушный поцелуй, вышла из комнаты и тут же о ней забыла.
В половине пятого подали экипажи, и леди Камнор, внезапно устав от гостей и бесконечных однообразных восторгов, поспешила с отправкой.
— Почему бы, мама, не разместить их в двух экипажах и не избавиться от всех сразу? — предложила леди Коксхейвен. — Эти долгие переезды просто невыносимы!
В конце концов остальные вдруг тоже заспешили и принялись рассаживаться кто куда. Старшая мисс Браунинг оказалась в фаэтоне (или, как называла его леди Камнор, «фэйоте»). Мисс Фиби, в свою очередь, вместе с несколькими другими гостьями поспешно уехала в громоздком семейном тарантасе типа омнибуса. Каждая из сестер думала, что Молли Гибсон едет с другой, в то время как девочка крепко спала на кровати миссис Киркпатрик, урожденной Камнор.
Молли разбудили голоса горничных, которые пришли наводить в комнате порядок. Она села, убрала с горячего лба волосы и попыталась вспомнить, где находится, а потом, к изумлению служанок, встала с постели и спросила:
— Скажите, пожалуйста, когда мы поедем домой?
— Господи, спаси и помилуй! Кто бы мог подумать, что на кровати спит ребенок? Ты из Холлингфорда, милочка? Так ведь все уже давно уехали!
— Что же мне теперь делать? Леди, которую называли Клэр, обещала разбудить. Папа будет беспокоиться, а уж что скажет Бетти, даже представить не могу!
Девочка залилась слезами, а горничные принялись сочувственно качать головой. В эту минуту в коридоре послышались шаги и негромкий, чистый приятный голос, что-то напевавший. Это миссис Киркпатрик шла в свою комнату, чтобы переодеться к обеду, и пела итальянскую арию.
— Пусть сама разбирается, — сказала одна горничная другой, и обе поспешили вон.
Миссис Киркпатрик распахнула дверь и, увидев Молли, застыла от неожиданности, а потом, справившись с изумлением, проговорила:
— Совсем о тебе забыла! О, только не плачь: лицо распухнет и подурнеет. Разумеется, я сейчас все улажу. Если не удастся отправить тебя в Холлингфорд сегодня, то переночуешь здесь, а завтра утром что-нибудь придумаем.
— Но как же папа? — рыдая, воскликнула Молли. — Я всегда готовлю ему чай. К тому же, как я без спальных принадлежностей?
— Не стоит переживать из-за того, что нельзя исправить. Спальные принадлежности я тебе дам, а папе придется разок попить чаю без тебя. Если перестанешь плакать и приведешь себя в порядок, спрошу, нельзя ли тебе пойти на десерт вместе с мастером Смитом и маленькими леди. Пойдешь в детскую и выпьешь чаю, а потом вернешься сюда и приготовишься ко сну. Думаю, тебе необыкновенно повезло: многие девочки могут только мечтать о том, чтобы задержаться в таком великолепном доме.
Миссис Киркпатрик говорила и одновременно готовилась к обеду: сняла черное траурное платье, надела халат, распустила по плечам длинные мягкие каштановые волосы.
— У меня тоже есть дочка, дорогая! Она была бы на седьмом небе от счастья, если бы имела возможность погостить вместе со мной у лорда Камнора, но вместо этого вынуждена проводить каникулы в школе. А ты рыдаешь оттого, что придется остаться здесь всего на одну ночь. Я действительно была страшно занята с этими зануд… с этими приятными дамами из Холлингфорда, а думать одновременно о нескольких вещах невозможно.
Молли сразу перестала плакать и отважилась спросить:
— А почему все зовут вас Клэр?