Они мне ничего не ответила.
…Снова бег, перемежаемый лёгкой трусцой. Снова короткие, на пять-десять минут, привалы. Дважды видел вроде как ненаселённые пункты – спасибо подзорной трубе. Заходить побоялись – там тоже могут ждать, поэтому обходили их по большой дуге. Густонаселённые места здесь были раньше.
К вечеру мы окончательно выбились из сил.
– Всё. Больше не могу, – честно заявил я и рухнул на землю под каким-то деревом на границе небольшого леса. – Действительно не могу.
Ноги болели, ломили, налившись свинцовой тяжестью; спину словно пронзил раскалённый штырь. Доберман выглядела не на много лучше.
– Да. Будем отдыхать. За нами гонятся люди, и им тоже нужен отдых. Думаю, мы далеко убежали от них.
Я не стал ничего отвечать. Может так, а может и нет. В любом случае, дальше двигаться попросту нет сил. Напоил разумную из ладони, аккуратно переливая в неё воду из фляжки, утолил жажду сам. Есть не хотелось.
– Тогда, в поле собака лаяла по твоей просьбе?
– Да. Отвлекала внимание. Она знала, что виновата.
– А зачем она вообще голос подавала, выдавая нас?
– Глупая. Услышала чужих и не смогла себя контролировать.
На дальнейшие разговоры сил не было ни у меня, ни у ушастой.
– Спать будем по очереди, мало ли…
– Я первая. – и четвероногая мгновенно увалилась мне под бок, похрапывая. Сказка, похоже, не нужна.
…С первыми лучами солнца продолжили путь. Поначалу медленно, потом, что называется, расходились. Но темп всё же снизили, двигались с нашей обычной скоростью. Направление не меняли, хотя мне это и не нравилось. Почему? Потому что шли на запад, а нужно было на юг.
Охотиться, по здравому размышлению, побоялись, чтобы звуками выстрелов не привлечь ненужное внимание. Зато пришёлся весьма кстати мой недавний партизанский опыт. Нашли несколько змей у безымянного ручья, забили, после чего я их разделал и отдал Зюзе. Не знаю, пришлось ли ей по вкусу такое экзотическое блюдо, но съела всё. Сам понемногу лопал козинаки.
Так прошли следующие два дня. Под руководством добермана мы петляли, обходя неизвестные мне препятствия; иногда сидели в кустах; один раз даже убегали. Что, от чего, почему – я не знаю. Расспрашивать времени особо не было, а сама спутница со мной почти не общалась, постоянно обследуя округу и появляясь в поле зрения лишь по необходимости. Сильно спасало то, что за последнее десятилетие появилось много новых рощ, молодых лесов, дубрав. Рубить и корчевать сейчас их особо некому – потому и разрослись, улучшая экологию.
Самое удивительное, у меня за весь период этой безумной гонки не случилось ни одного приступа. Нет, голова, конечно, болела, и иногда весьма сильно, но это можно было терпеть и даже слегка игнорировать. Это определённо радовало.
Как обычно, при долгих переходах, меня потянуло на самокопание. Я анализировал свои поступки и неизменно приходил к грустным выводам – многого можно было избежать, поступи я в определённый момент по-другому или вообще, наоборот. Это как после проигранного словесного спора идёшь домой и в мыслях продолжаешь вести диалог с оппонентом, находя с каждым шагом новые, убийственно бесспорные и изящные в своей отточенности аргументы. Вот только предъявлять их уже некому.
Рассуждал о том, что кличку мне надо было давать не Кривой, а Мяч. Пинают меня по дороге все, кому не лень, а я постоянно упрыгиваю в кусты. Потом обязательно ищут, чтобы снова наподдать.