Дядька поморщился.
– Ну, во-первых, народ ещё не до конца оскотинился. Во-вторых, если рабов держать как в древности – проблем не оберёшься. В-третьих – видя, что называется, «свет в конце тоннеля», закладные работают лучше. В-четвёртых – наше технологическое общество активно восстанавливается, и рабский труд в нём не самый эффективный. Тут, скорее, для более точного определения отношений подойдёт банковская кредитная система. Что-то типа ипотечной кабалы на более жёстких условиях, с поправкой на сегодняшние реалии. И пятое, самое главное! Сейчас все области нацелены на заселение собственных территорий, потому и мягкость такая. Семьи не разлучают, детей не отбирают, баб по праву хозяина не пользуют…
В подтверждение этому есть два интересных факта. Косвенных, но многое объясняющих.
– Какие?
– Нигде сейчас ты не купишь презервативы легально. Вообще нигде. Запрещены. И за аборты – сразу вышка. Для чего – объяснять?
– Нет. И так ясно – демографический уровень повышают. Но мне про юг с его порядками недавно рассказывали…
– Мне тоже, – Коля сплюнул. – Те ещё гадости там творятся! Но тут уж ничего поделать пока нельзя, а как оно в будущем будет, я не знаю.
– Всё одно не понимаю, – у меня действительно не укладывалась в голове только что услышанная общественно-экономическая модель. – Но ведь после освобождения люди могут и домой вернуться.
– Некуда им возвращаться. Я слышал, людоловы пепелище на месте захваченных деревень оставляют, как раз для этих целей. Разве что с ними кто-нибудь посчитаться захочет в частном порядке… Но я про такое пока не слышал.
Видя, что разговор заходит куда-то не туда, я решил подкорректировать тему.
– Ну с областями понятно, а у вас как с… закладными дела обстоят?
– Да как и везде. На сахарозаводе они есть, а где больше – и не знаю. Сахар, понимаешь, штука всем нужная и в некотором роде даже стратегическая… Кроме как у нас – больше нигде не делают пока.
Мне неожиданно вспомнились Фоминские кандальники – та же схема, что и здесь, только с поправками. Там три года припаивают и затем – пшёл вон, тут тоже – отработал – и иди куда очи глядят. Интересно, кто у кого идею украл?
– Ладно, давай спать, устали за сегодня все… – позёвывая, сказал дядька.
– Хорошо. А сколько до города осталось?
– По прямой километров тридцать пять, по нашему маршруту километров семьдесят, а там как пойдёт…
… Близился полдень. Из-за аномальной, просто невыносимой жары, затихли птицы, попрятались любопытные букашки, и нестерпимо чесалась глазница под повязкой.
– Всё. Привал! – обессиленно выдохнул Николай, бережно ставя тележку под дерево с широкой, мощной кроной. – Больше не могу, передохнуть надо.
Тут я был с ним согласен. Сам пропотел насквозь, вплоть до нижнего белья. Что творилось в сапогах – и подумать страшно. Достал из дядькиных пожитков пластиковую бутылку с тёплой, невкусной водой. Напился. Медленно, мелкими глотками, подолгу задерживая жидкость во рту. Затем извлёк из своего сидора Зюзину миску и наполнил её почти до краёв. Доберману сейчас вообще грустно: чёрная шерсть даже в тени остаётся раскалённой, как будто собака только что выскочила из печки; длинный язык свисает чуть ли не до земли; частое, горячее дыхание и постоянная жажда.
Подруга с наслаждением, шумно, напилась.