Бедность и богатство. Руководство православного предпринимателя

Каков же в данном случае критерий этого соответствия? Какое чувство двигало Давидом, когда на вызов «Кто хочет сразиться с Голиафом?» он ответил: «Я хочу!» Им двигало не желание, чтобы все вокруг поступали по его воле и указке, им двигало желание истребить грех. Оно отличается от желания попустить грех, как-то смириться с ним (ну подумаешь, кто-то слегка ворует, слегка лжёт, водит кого-то за нос, ну подумаешь, по телевизору развращают нашу молодёжь или рекламируют непотребное). Получается, что существует праведный гнев, но существует и неправедная терпимость.

Если христианин видит грех, он должен хотеть его истребить, и это нормально. Другое дело, что первое оружие, припасённое у него на этот случай, вовсе не злость и раздражение, не пистолет и кнут. И бороться, прежде всего, он должен не с человеком, а с его грехом. Истребление же человека, как мы видим, допустимо только в тех крайних случаях, когда по-другому остановить разгулявшийся грех другого невозможно.

Как правильно в обычной, повседневной, бытовой и рабочей жизни стараться истребить грех, который мы по своему положению начальствующего должны исправить в других? Тут есть некоторые критерии, расставляющие всё по местам.

В первую очередь надо испытывать праведный гнев по отношению к себе, к своему греху, и только во вторую — к грехам других людей (если мы видим, что в отношении своего греха у нас это чувство молчит, а в отношении грехов ближних оно активно вопиет, то ясно, что дело здесь нечисто). А первое оружие праведного гнева, направленного на других, — это… любовь.

Вот как пишет в своей книге «Беседы о страстях и покаянии» протоиерей Григорий Нейфах: «Любовь, милость — это есть главное оружие, которым праведный гнев вооружается с охотой. Когда мы ненавидим, казалось бы, грех ближнего нашего, мы можем, мысленно проверяя своё сердце, представить: а вот что, если попробовать исправить его любовью? Если нам сразу станет как-то неприятно, не по себе в сердце нашем, значит, нам только кажется, что гнев наш праведный».

Справедливое замечание или увещевание, сделанное не с раздражением, а с любовью, даёт поразительные результаты, казалось бы, в безнадёжных ситуациях. Известен случай, когда банда разбойников пришла под видом паломников в монастырь с целью под покровом ночи ограбить его. Настоятель монастыря провидел их намерения, но принял этих разбойников с такой любовью, что они вскоре покаялись и вступили на путь честной жизни.

Это может показаться странным — как можно с любовью говорить человеку неприятные, строгие вещи? Но любовь — такое чувство, которое ощущается людьми и без слов, и сквозь всякие строгие слова (кстати, как и агрессия). Мы можем говорить кому-то слова любви, но если при этом испытываем агрессию, то неизменно вызовем агрессию в ответ. А если мы и вправду испытываем к нагрешившему ближнему любовь, то она сама найдёт нужные слова.

Кроме того, существует золотое правило увещевания ближнего. Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрёл ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою ещё одного или двух, дабы устами двух или трёх свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мыта́рь (Мф. 18, 15–17). Понятно, что эти слова имеют прямое отношение к церковным людям, но ими можно руководствоваться и в мирских делах, по крайней мере, всегда начиная наши обличения с разговора наедине, щадя и уважая человеческое достоинство.

Заканчивая разговор о гневе, хотелось бы вспомнить слова апостола Иакова: Итак, братия мои возлюбленные, всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев, ибо гнев человека не творит правды Божией (Иак. 1, 19).

ГЛАВА 7

ОБ ОТНОШЕНИИ РАБОТНИКОВ К ТРУДУ

Мы привыкли рассуждать об эксплуатации работников работодателями, но почему-то очень редко говорят о другой эксплуатации, которая тоже имеет место, — об эксплуатации работодателя работниками.

Один предприниматель рассказывал такой случай: он арендовал хороший офис, обставил его мебелью, оборудовал всем необходимым и посадил туда работника, который должен был выполнять обязанности редактора издания. Сначала работник вытребовал себе свободный график посещения офиса, приведя аргументы, что нормировать его работу сложно и частенько он продолжает свои редакторские функции по вечерам и в выходные дни. Затем он уговорил предпринимателя оплачивать его мобильный телефон, по которому ему теперь стали звонить деловые партнёры. На офисном принтере он стал распечатывать не только свои собственные рукописи, не имеющие отношения к его прямой работе, но и делать распечатки всем своим домашним, друзьям и знакомым, в связи с чем работодатель просто не успевал менять картриджи и закупать новые пачки бумаги. Далее последовало использование торгового бренда предпринимателя для печатания и получения прибыли с собственных буклетов и так далее. Надо заметить, что работник оказался в этом отношении очень изобретательным. Стоит ли говорить, что процесс его увольнения доставил работодателю немало неприятностей вплоть до шантажа со стороны работника и судебных тяжб. И эта история, увы, не единичная. Наверное, нет такого предпринимателя, который бы не прошёл через подобные злоключения. О таких работниках говорил святитель Тихон Задонский: «…суть истые воры и хищники, когда, взявшие достойную цену, не хотят прилежно работать, но ленно и нерадиво работают, и только дни и часы провождают».

Эксплуатация работником работодателя происходит тогда, когда работник небрежно относится к своим трудовым обязанностям: занимается во время рабочего дня своими личными делами, добивается завышенной оплаты труда, не предоставляет выполненную работу должного объёма и качества, ворует или небрежно расходует те средства труда и материалы, которые поступают в его пользование, а также использует в личных целях Интернет, телефонную связь, которые оплачивает работодатель, и прочее.

Поводом к такой эксплуатации помимо недобросовестности работника может быть и излишняя доверчивость работодателя, отсутствие должного контроля или чётких инструкций для работы. Работодатель не должен «вводить работника во искушение», и все отношения обеих сторон лучше ясно и разумно структурировать.

Иногда бывают ситуации, когда неправильно понятое милосердие даёт работнику повод годами эксплуатировать своего работодателя да и членов рабочего коллектива.

В одной компании работала женщина предпенсионного возраста. Настал момент, когда её начали одолевать болезни. И все поначалу ей очень сочувствовали, включая работодателя: закрывали глаза на частые отлучки на рабочем месте, входили в положение, собирали все вместе деньги ей на лекарства. Но ситуация затягивалась. Женщина появлялась на работе всё реже и реже, а когда ей звонили по телефону, сразу начинала жаловаться на плохое самочувствие. Соответственно, её обязанности потихоньку распределились между остальными членами коллектива. Как ни странно, а может, даже и закономерно, эта женщина быстро привыкла к своему исключительному положению и стала пользоваться им уже и тогда, когда её здоровье позволяло ей появляться на работе: за зарплатой она приходила вовремя. Вскоре она уже не только не благодарила за помощь, а даже жаловалась, что этой помощи мало и что никто не желает входить в её трудное положение: ей и в голову не приходило, что она привыкла пользоваться не заработанными благами. Ситуация длилась не один год и, конечно, время от времени всё-таки вызывала недовольство и работников и работодателя, прорывались наружу и раздражение и недоумение. Но когда вставал вопрос об её увольнении, кто-нибудь обязательно вспоминал, что она больная и несчастная, что ей осталось не так уж много до пенсии, и все возвращалось на круги своя. А женщина к тому же нашла себе в городе хороших покровителей, правда, их помощь сводилась не к материальной поддержке, а к тому, что в конфликтных ситуациях они вставляли за неё словечко работодателям и просили пожалеть её и не увольнять.

И работодатель шёл у этих пожеланий на поводу, не находя в себе мужества избавиться от недобросовестного работника, предложить женщине оформить инвалидность или в конце концов взять над ней личное материальное шефство. Получилось, что члены коллектива, выполняющие рабочие обязанности этой женщины, занимались конкретной благотворительностью, только не по собственной инициативе. Эта благотворительность была не от чистого сердца, не добровольная, а вынужденная, навязанная. Такое положение всегда создаёт очаг напряжения в коллективе. В результате из него стали уходить здоровые и перспективные работники.

Спору нет, мы все должны проявлять любовь к ближнему. Но правильная любовь к ближнему не бывает без мудрости и рассуждения. Сказал Господь: по плодам их узнаете их (Мф. 7, 20). Если в результате нашей любви и милосердия у ближнего в геометрической прогрессии начинают расти пороки — лень, праздность, разгильдяйство, неблагодарность, ложь, значит, что-то неправильно в этой любви. Ведь в таком случае уже страдает душа человека, и получается, что такими благими намерениями действительно устлана дорога в ад. Поистине нужна змеиная мудрость и голубиная кротость, чтобы, как говорится в молитве Оптинских старцев, научиться «разумно действовать с каждым из ближних моих, никого не огорчая и никого не смущая».

К сожалению, наша страна пережила негативный опыт хозяйствования советского периода в фазе его разложения, когда труд сплошь и рядом был неэффективным, малопроизводительным, некачественным, безответственным, на рабочих местах процветало пьянство, воровство, потребительство. Классической для советской экономики была картина, когда один копал яму, а пять человек командовали и давали ему указания.