«Сплетницей» они называют ленту одного популярного информагентства, не брезгующего явной желтизной.
Конечно не читала! Ведь читать ленту — это специальность самой Гурзовой. За это ей деньги платят как редактору. И кстати, немалые для бывшей учительницы деньги…
Не дождавшись ответа. Алена выпаливает:
— На вопрос о любимой новостной программе президент ответил, что предпочитает душевную женскую аналитику холодному мужскому констатанту… Это он о вас! Вы — его любимая ведущая!
В ответ на ликование Гурзовой Настя углами рта обозначает символическую улыбку. Что ей сообщения информагентств! Что нового они могут ей поведать о мире? Она и без них знает, кого именно президент хочет лицезреть на экране… Ведь он лично говорил ей об этом!
Коснулся ее руки, как робкий пятиклассник, а потом…
— Я сразу поняла, что он имеет в виду вас, Настя, — продолжает захлебываться Алена. — На метровых каналах всего трое стоящих ведущих женского пола, а дециметр — это, конечно, не президентский уровень… Итак, Ларионова, Запевалова и Плотникова! Но у Ларионовой стиль ведения сухой, информативный, Запевалова — просто попка, читающая с суфлера… Значит, он имел в виду вас, Настя!
Гурзова лучится восторгом, как будто президент похвалил лично ее.
Да, несомненно, президент имел в виду Плотникову. Кого же еще? Ведь мир принадлежит ей по праву — весь, до последнего атома.
— Ну что ты, Алена! — Неявно обозначенные запятые демонстрируют ангельскую скромность говорящей. — Ларионова гораздо сильнее меня как аналитик.
Алена протестует всеми фибрами своей души — искренне и ожесточенно, как будто знает, чего именно от нее ждут, каких возражений.
— Но ей не хватает вашей душевности!
— Зато она берет логикой.
— Да, есть логика мозга, но есть и логика сердца! Последняя — гораздо сильнее! Действенней! Бесспорней!
— Ларионова — европейская информационная школа, — вынужденно вздыхает Настя. — Мировой уровень…
— А вы — обнаженная русская душа, а не европейское сытое бездушие, замаскированное под беспристрастность!
— И потом, она недавно сделала пластическую операцию…
— Да-а-а? — удивленно. Разочарованно. С воодушевлением, искренним и бурным: — А вот вы, Настя, не нуждаетесь ни в каких операциях!
Настя улыбается. Очевидное не требует доказательств. Мир принадлежит ей с потрохами, от самого нижнего до самого высокого, трансконтинентального уровня. Скоро будет принадлежать, совсем скоро. А Ларионова пусть не воображает себе слишком много. Если полетит ее покровитель Гагузян, эта дурочка с глазками от пластики разъехавшимися к вискам задержится на канале ровно столько, сколько потребуется руководству, чтобы договориться с Анастасией Плотниковой. Чтобы выслушать ее благодарный, мнимо сожалеющий отказ. И чтобы подобрать первую попавшуюся смазливенькую девчонку из редакторского отдела или из корреспондентской службы и попытаться сделать из нее мегазвезду, любимицу миллионов сердец. И чтобы вскоре осознать неминуемую провальность этой попытки.
Потому что все на свете принадлежит ей. Абсолютно все. Она — избранная.